Условия несения военной службы являлись самым важным фактором сплоченности войск. Военные историки подчеркивают, что на войне наибольшее значение имеет не верность стране или идеологии, а та преданность, которая возникает у солдат из чувства привязанности к своим товарищам и воинским подразделениям. Для армии Александра I этот тип преданности был характерен в наибольшей степени. В течение десяти лет, предшествовавших 1812 г., средний возраст рекрутов составлял менее 22 лет[62], а солдаты несли службу на протяжении 25 лет. Учитывая уровень смертности населения даже в мирное время, следует сказать, что для многих солдат служба в армии являлась пожизненным приговором. Лишь немногие новобранцы владели грамотой и могли поддерживать связь с домом посредством переписки. Формулярные списки полков свидетельствуют о том, что большинство унтер-офицеров никогда не брали отпуск для поездок домой. Большинство солдат не возвращались в родные деревни даже после увольнения из армии. Их родителей к тому моменту уже не было в живых, а родные братья и сестры, вполне вероятно, не слишком бы обрадовались появлению в семье лишнего рта. Особенно в помещичьих имениях рекрутчина порой использовалась как средство избавления общины от неугомонных молодых крестьян и часто проводилась несправедливо. Ни помещик, ни крестьянская община не горели желанием снова увидеть пожилого человека, вероятно, не способного заниматься сельскохозяйственными работами и, возможно, затаившего обиду на тех, кто много лет назад изгнал его, определив в рекруты. Помещик имел право запретить вышедшему в отставку солдату вернуться в его родную деревню[63].

Тем временем как только новобранец поступал на военную службу, его полк мог стать для него новым домом. Однополчане в какой-то мере заменяли ему семью. Если солдат умирал, его имущество переходило к его товарищам. У каждой роты солдат имелась своя собственная артель, куда каждый солдат отдавал часть своего жалования, половину всех заработков на стороне и большую часть денег, полученных в качестве награды за исправную службу. Общий фонд полковой артели мог составлять не одну тысячу рублей, что было особенно характерно для гвардейских полков. Эти деньги использовались солдатами для приобретения «предметов роскоши», способных дополнить их скудный паек, состоявший из хлеба и каши, а также шли на оптовую закупку еды, котелков, средств передвижения и других предметов, что делалось из соображений экономии. В идеале солдат служил в одном и том же полку на протяжении всей своей жизни, и во многих случаях это было именно так. Даже когда солдата переводили в другой полк, он обычно перемещался вместе со всей ротой, так что во многом чувство верности коллективу и сплоченность сохранялись[64].

Герцог Евгений Вюртембергский, двоюродный брат императора Александра I, в российской армии командовал в 1807–1814 гг. сначала бригадой, затем дивизией и, наконец, корпусом. Он восхищался своими солдатами и был известен не только тем, что храбро вел их в бой, но и тем, что «братался» с солдатами, забывая о своем титуле. Его мемуары представляют, возможно, наибольшую ценность среди всех произведений, написанных русскими генералами эпохи наполеоновских войн. Он вспоминал, что «молодой рекрут, как правило, имел хорошую выдержку, охотно учился и смирялся с выпавшим ему жребием более охотно, чем военнослужащие других стран, призванные по системе всеобщей воинской обязанности… Со временем полк становится его новым домом, и чтобы понять ту привязанность, которую русский солдат питает к этому дому, вы должны увидеть это собственными глазами. Не удивительно поэтому, что, исполненный подобного чувства, русский солдат так хорошо сражается»[65].

Александр I осознавал силу полкового единства и стремился сохранить его, стараясь сделать так, чтобы офицеры до получения нового звания по возможности оставались в одном и том же полку. Подобные попытки порой оканчивались неудачей, поскольку офицер мог иметь сильную личную мотивацию для перевода в другой полк. Родственники любили служить вместе. Старший брат или дядя в полку мог оказать солдату немаловажное покровительство. Особенно в условиях военного времени служебная необходимость порой требовала перевода офицеров на вакантные должности в других полках. К тому же подвигало и значительное увеличение численности армии в годы правления Александра I. Только в 1801–1807 гг. были основаны семнадцать новых полков, для их комплектации требовались опытные офицеры. В подобных условиях удивительным представляется тот факт, что более половины всех офицеров в звании от прапорщика до капитана, а также многие офицеры старше по званию на протяжении всей службы не меняли полка. Особенно в старых полках — таких как Лейб-гренадерский, Брянский или Курский пехотные полки, или Псковский драгунский — число офицеров вплоть до чина майора, всю жизнь прослуживших в своем полку, было особенно велико. Как и следовало полагать, Преображенский лейб-гвардии полк, один из старейших в российской армии, представлял собой исключительное явление, поскольку почти все его офицеры продвигались по службе внутри данного полка. Прибавим к этому, что подавляющее большинство русских офицеров не были женаты, и сила их привязанности к своим полкам станет очевидной[66].