Некоторое время парень, казалось, размышлял над моими словами.

– Не выйдет. Я не люблю делиться. Тем более короной. Жди ответку.

Я лишь пожал плечами. Что он хочет услышать? Или думает, я кинусь драться на него в школе?

Глупо. А я не страдаю от отсутствия интеллекта.

Нужно быть осторожнее. И мать предупредить.

Олеся

В юности все воспринималось легче. Ну, подумаешь, мальчику, который понравился мне, я не понравилась. Ничего, кругом полно других мальчиков. Еще интересней. Ну, подумаешь, Антон, (Саша, Петя) сказал, что больше меня не любит. А я познакомилась с Артуром, который носит мне цветы, говорит, что я самая красивая и зовет гулять.

Сейчас на середине жизненного пути, вдруг столкнувшись с тем, что ты ошиблась с выбором "раз и навсегда" больно дышать. Ведь я бы за ним босиком на край света. А он... Он жил по-другому. Вокруг него были все те же Даши, Оли, Нины, которых он хотел. Не меня одну. Не навсегда.

И как теперь верить кому-то?

Может и нет её, любви?

Только лишь секс. Когда тебе делают приятно, а ты делаешь приятно в ответ.

И все они для тебя ничего не значат. Не один, так другой.

Я даже не спросила у Саввы, почему. Теперь мне это не важно. Он просто не тот. Не мой.

Белый снег не спеша падает вниз, а я медленно бреду по набережной. Мне даже не холодно. Или я настолько замерзла от лжи, что уже не обращаю внимание на реальный холод?

Звмираю у ограждения, разглядывая заснеженную реку. Берусь руками за металлическую решетку.

И в следующую секунду подпрыгиваю.

– Ты топиться, что ли, собралась? Так там лед.

Я слишком ушла в себя, поэтому сейчас мне кажется, что сердце лопнет с перепугу.

Я же была здесь одна.

Откуда он взялся?!

– Владислав Сергеевич! Вы в своем уме? Зачем подкрадываться?

– Не так давно я был Владом. Ты бы уже определилась, Олесь.

Пытаюсь справиться с бешено колотящимся сердцем. И сама себе задаю вопрос – а как он тут очутился? Случайно не мог. Его трудно заподозрить в меланхолии. И привычке любоваться падающим снегом.

– Мне не нужно определяться. У меня всё по плану. Только я не понимаю, почему Вы оказываетесь там, где Вас быть не должно?

Холодов подходит ближе. Единственное, на чем могу сосредоточиться, это – на его глазах. Они удивительного синего цвета. Они приковывают все мое внимание, гипнотизируют, притягивают ближе. Опасно близко.

Блин, какие красивые.

Олеся

Медленно танцуя, опускаются вниз крупные снежинки, скрывая от нас весь мир. Или это я перестала его видеть?

Влад приближается, а я тону в его глазах, размышляя о том, к чему вся эта дурацкая игра? Разве я что-то должна Алле? Да и какие ко мне претензии? Мужчину сюда никто не звал.

От Влада приятно пахнет. Хочется уткнуться в него носом и дышать им как кислородом. Но недолго. Чтобы не отравиться. Потому что он не кислород. Он – угарный газ, от которого теряешься в пространстве.

Синие глаза мечутся по моему лицу, пытаясь определить, что у меня в голове.

А потом он просто стягивает с меня шапку и запускает горячую сильную ладонь в мои волосы на затылке, притягивая меня к себе.

И я его не отталкиваю. А гостеприимно раскрываю губы, пуская его язык. Он ласкает мой рот, а я отпускаю себя, свои страхи и сомнения.

Пусть это будет просто секс. И ничего больше. Я не пущу его дальше тела. Да ему ничего и не надо кроме него.

Им всем ничего больше не надо, чтобы они не говорили. Как бы не клялись.

Все равно солгут.

Влад хотя бы молчит.

И целуется классно. Так, что тело окутывает приятное тепло, слабеют ноги, а внутри начинает рождаться потребность чего-то большего. Желание подчиняться. Принимать мужчину. Стать с ним единым целым.

И перестать, наконец, быть женщиной Саввы Белова. А стать свободной. Ничьей. Может это и не плохо. Пометить себя другим самцом. Стереть из себя принадлежность кому-то одному.

Потому что для того, кто меня сейчас целует, это скорее всего просто удовлетворение любопытства. А вдруг я какая-то особенная?

Но мне кажется, его невозможно удивить.

И я не буду стремится. Пусть он просто сделает мне хорошо.

Поцелуи становчтся все смелее, руки мужчины начинают путешествовать по моему телу, расстегнув куртку.

Поэтому когда чья-то рука сзади пережимает мне горло, я элементарно перестаю что-то соображать.

Еще мне в висок упирается нечто холодное. Очень холодное. Железное.

Я распахиваю глаза в надежде, что мне лишь показалось.

Но слышу возле своего уха злобный шепот.

– Тихо, сучка. Не вздумай орать. Иначе сверну тебе шею.

Шею сдавливают сильнее. Дышать становится труднее. Сознание никак не желает принимать такую реальность.

Влад стоит напротив, подняв руки в гору. До него пара метров. За ним замечаю пару крепких мужчин.

Это, что, шутка такая?

Не смешно.

Несмотря на то, что меня держат за шею, мне удается повернуть голову в бок. К нам бежит охрана Холодова. В воздухе раздаются неясные звуки. И до нас никто не добегает. Мужчины в костюмах падают на снег. Мне даже кажется, что я вижу как белый снег окрашивается красным.

Нет, не шутка.

Мужчин возле нас становится больше. Они в масках и камуфляже. У них – оружие.

Во что я влипла?

На сцене появляется еще один человек. Люди, окружившие нас, при виде него подбираются. Похоже, это главный.

– Грузите, – отдает он распоряжение.

И мне очень не нравится его голос. Вернее, даже не голос. А тон. Как будто для него, то, что происходит – привычное дело. Это плохо, очень плохо.

– Эту куда? – еще один вопрос.

А я даже не сразу соображаю, что речь обо мне.

На меня обращают внимание, сканируют ледяным взглядом, от которого мне хочется закричать во всю мощь своих легких.

– Тоже с ним.

Я наталкиваюсь на взгляд синих глаз. Отмечаю про себя, что он неплохо держится для всего этого треша.

Не вовремя, конечно, но оба подвисаем, глядя друг другу в глаза.

Шок. По другому объяснить то, что вырывается у меня изо рта я не могу:

– Ну вот и потрахались... – слова слетают с губ вместе с облачком теплого воздуха.