— Прости!..

— Прости!..

Они перебили друг друга и встретились выжидающими взглядами. И Ора опять не справилась с улыбкой.

— Можно! — лукаво разрешила она. — Я в семь заканчиваю. Но ты же и сам знаешь…

Джемма выбралась из своего убежища. Хватит! Несколько дней она запиралась в комнате, не желая никого видеть и ни с кем общаться. Должна была принять то, что произошло. И решить, как ей жить после такого удара дальше.

Два самых близких человека предали ее доверие. Сначала Эдрик, решивший жениться на Ане, а потом мама, не пожелавшая выслушать дочь и узнать правду. А ведь Джемма готова была все рассказать: кому, как не ей?

Но маму гораздо сильнее волновало доброе имя семьи, чем чувства дочери. Впрочем, ее, наверное, можно было понять: все-таки Джемма всегда была ей неродной. Вероятно, до рождения Сигрика Нетелл этого не замечала, а потом смогла сравнить любовь к разным детям — и осознала разницу.

Джемма не ревновала к названному брату: уж он-то точно не виноват в том, что появился на свет. И в том, что у их родителей не хватило нежности на всех своих детей. Пока у Джеммы был Эдрик, она не чувствовала себя обделенной. И не думала, что однажды он захочет от нее отказаться.

Джемма все знала об отношении к Эдрику Аны. Та не любила его, как бы ни старалась показать заботу и понимание. Просто слишком привыкла считать Эдрика своей собственностью и использовать, когда заблагорассудится. А он почему-то позволял ей так себя с собой вести. Джемму это злило до невозможности. Не раз и не два она срывалась, распекая Ану перед Эдриком, но тот только улыбался снисходительно.

— Ана не желает мне зла, — с несгибаемой уверенностью говорил он.

Конечно, Ана не желала ему зла. Ана желала заполучить его в вечное пользование, и она это сделала. На глазах у Джеммы. Одержала полную и безоговорочную победу.

Когда Ана объявила, что собирается замуж за Эдрика, Джемма даже подумала, что это месть за проигранный танцевальный конкурс. Но когда Эдрик не отмахнулся от этой затеи, да еще и пошел к Ане на помост, и стоял рядом с ней, принимая поздравления и не говоря ни слова против…

Нет, Джемма вовсе не тогда решила мстить: для этого у нее еще будет не одна одинокая ночь. А в тот момент она едва могла дышать от боли, рождающейся в груди и разливающейся по всему телу.

Эдрик ее предал.

Все, что она думала, на что надеялась, о чем мечтала, оказалось неправдой. Почему Джемма решила иначе? Да если бы Эдрик хоть что-то испытывал к ней, давно бы сказал: Джемма же всем своим поведением давала понять, сколь он ей нужен и как ей хорошо рядом с ним.

Слишком хорошо!..

Джемма не знала, почему такие чувства вызывал именно Эдрик. Не будь их, возможно, все было бы гораздо проще. Джемма не стала бы отталкивать Арве, который не единожды предлагал ей стать его подругой, тогда как Эдрик лишь принимал ее благосклонность, а сам ни разу не сказал, нужна ли она ему на самом деле. Джемма привыкла считать его нерешительным, но оказалось, что она и тут ошибалась. Просто Эдрик выбрал Ану и забыл предупредить об этом Джемму. А потом еще и накинулся на нее с обвинениями, застав в спальне Хедина. У Джеммы мелькнула было короткая надежда, что Эдрик ее ревнует, но он всего лишь заботился о чести семьи.

Чистоплюй эндов! Не зря, выходит, Джемма опасалась, что он никогда не свяжет свою жизнь с драконом. Не след было сыну армелонского градоначальника кровь неразборчивыми связями портить. Эдрик, конечно, говорил другие фразы, укоряя Джемму в том, что она загубила свою жизнь, но истинный смысл легко читался между слов. Ему ведь даже в голову не пришло, что Хедин может захотеть на ней жениться. Назвал распутницей и должен был ответить за это унижение! За свое вероломство! И за непроходящую боль!

— Уверена? — еще раз спросил Арве, замявшись возле большого сарая. Здесь была мастерская Эдрика, где он хранил все свои изобретения. Кажется, единственное, что для него на самом деле имело значение. И именно по ним Джемма намеревалась нанести ответный удар.

Она кивнула и решительно открыла висевший на двери замок. Ключи от него были только у трех человек: помимо Джеммы еще у самого Эдрика и у Валя; и когда-то Джемма невероятно гордилась таким доверием товарища. Наверное, предложи он ей руку и сердце, Джемма не чувствовала бы себя такой счастливой, как получив от него этот ключ.

Когда Вальгард возвратился в Армелон, Эдрик нашел в его лице отличного учителя, способного вовремя обнаружить ошибку в его расчетах и помочь ее устранить. Все свободное время они проводили в этой мастерской, никому не говоря, что за новая идея пришла им в головы, а потом представляя на суд общественности совершенно необыкновенные вещи.

Поначалу, правда, армелонцы относились к горе-изобретателям весьма настороженно, памятуя об их предыдущих неудачах, но Вальгард с Эдриком не унывали, испытывая механизмы в своих хозяйствах, и в конце концов смогли завоевать доверие и уважение горожан.

Большие часы на Главной площади были делом их рук. Изящное драконье тело обвивало гигантский циферблат, подсвечиваясь в темноте и служа отличным ориентиром заблудившимся путникам, а также предупреждением любому, кто рискнул бы нагрянуть в Армелон с нечестивыми намерениями.

Мастера не поскупились и на оснастку госпиталя, с удовольствием воплотив в реальность мечты Эйнарда о приборах, используемых в Южных странах. Одним их таких стала машина для лечения зубов. Немногие отважные, правда, решались открыть перед ней рот, однако Эйнард был чрезвычайно доволен и даже пообещал до конца жизни лечить зубы изобретателей бесплатно.

За рядовую сеялку Вальгард и Эдрик были удостоены награды от градоначальника, несмотря на то, что не сами ее придумали, а лишь переработали раздобытые в Южных странах чертежи. Но эффект превзошел все ожидания, почти вдвое увеличив урожай и заставив наконец армелонцев признать полезность нововведений.

Однако основным направлением для своих изобретений Эдрик выбрал военное, и Валь не стал с ним спорить, быть может, рассчитывая, что рано или поздно тот сам поймет, что на самом деле важно, а что вторично. Но пока Эдрик был помешан на ратном деле, откровенно завидуя успехам старшему брату и пытаясь хоть в чем-то его обставить. Кажется, наконец ему это удалось, и Джемма, помнится, поначалу пыталась оправдать Эдрика именно таким посылом. Не получилось. Если он на самом деле не любил Ану, а просто хотел насолить Хедину, то рисковал потерять последнее уважение к себе. Впрочем, теперь Джемме было все равно. Она больше не желала думать об Эдрике хоть сколько-нибудь хорошо. Он сделался ее врагом, а Джемма знала только один способ общения с такими. Это война!

— Ты обещал помочь! — раздраженно напомнила она, так и не дождавшись, чтобы Арве зашел в мастерскую. А она-то была уверена, что он с радость ухватится за возможность отомстить Эдрику. Все-таки он вроде как был влюблен в Джемму и потерпел на любовном фронте неудачу. Или что? Врал? — Может, мне о драконьем слове тебе напомнить?