Март 824 года

от появления драконов

Эдрик с некоторым опасением поглядывал на разошедшегося брата. У Хедина, конечно, был повод — сегодня он праздновал совершеннолетие, — но Эдрика мучило нехорошее предчувствие. Никогда еще брат не впадал в состояние такой необъяснимой эйфории, как нынче; более того, она вообще была не свойственна жесткому и упрямому Хедину. И какая муха его сегодня укусила? Он болтал без умолку и все время пытался как-то подначить Эдрика, словно неожиданно узнал о своем безусловном над ним превосходстве. Впрочем, как раз это не было бы для Эдрика неожиданностью: он-то всегда считал старшего брата первым во всех делах — начиная от ратного дела и заканчивая женским интересом к его персоне.

Хедин пошел в отца и статью, и характером, а потому вокруг него всегда вились зеленые пацаны, мечтающие урвать часть славы предводителя, и совсем не зеленые девицы, жаждущие его внимания. Хедин только посмеивался над подобной популярностью, однако избавиться от нее не спешил; более того, не раз и не два предлагал Эдрику похлопотать среди женского пола и на его счет, однако Эдрик только отмахивался и незлобно посылал брата к Эндовой бабушке.

Как будто Хедин не знал, что существовала только одна девушка, которая интересовала его на самом деле, заставляя сердце биться сильнее, а мир — приобретать несвойственные ему яркие краски. И никакая другая девица или десяток девиц не способны были заменить взгляда самых восхитительных на свете глаз, нежного звона обожаемого голоса, необходимой, как воздух, лукавой улыбки…

Эдрик каждое утро просыпался с мыслями о любимой и первым делом давал себе слово именно сегодня выгадать момент, чтобы раскрыть ей свои чувства. И каждый раз засыпал с ненавистью к собственной робости и чувству неполноценности: ну и зачем ей такой, как он? Нескладный, некрасивый, ни в чем особо не выделяющийся: отец всегда относился к Эдрику с большей мягкостью, чем к старшему сыну, а потому не гонял до седьмого пота, пытаясь сделать хорошего воина; боги не одарили его запоминающейся внешностью и хорошо подвешенным языком, да и талантов выдающихся для него не припасли. И Эдрик попросту не понимал, может ли его вообще полюбить девушка. Тем более такая красавица, как…

— Ана!.. — Хедин лихо запрыгнул на помост, привлекая к себе внимание, и Эдрик наконец понял, для чего брат вытащил гуляющую в трактире компанию на Главную площадь в самый разгар веселья. Просто именно сейчас Ана отпускала детей из школы и отправлялась домой. И… что? Хедин ждал от нее поздравлений с совершеннолетием? Или желал немедленно сказать какую-нибудь колкость в счет старой вражды, которую Эдрик никогда не понимал? Или?.. — Я говорил, что женюсь на тебе! Самое время объявить дату свадьбы!

От изумления Эдрик потерял дар речи. Свадьба? Хедин собирается жениться на Ане? Да как же это возможно? Они же всю жизнь друг друга терпеть не могли, общались как на ножах, и даже после того, как Ана Хедина от сумасшествия спасла, а он ее своим телом прикрыл, ничего не изменилось. Когда они язвительными фразами обменивались, в воздух только что искры не летели, и Эдрик был уверен, что ничего на свете не способно примирить их друг с другом. Ему, во всяком случае, это так и не удалось. И меньше всего на свете Эдрик ожидал услышать известие об их свадьбе.

Он настолько ушел в себя, что не заметил, как отреагировала на заявление Хедина Ана. И только когда она с невероятным достоинством поднялась на помост и встала рядом с новоявленным женихом, Эдрик понял, что за странное чувство преследовало его с самого утра. Щеки Аны пылали, как маков цвет, но голос ее был абсолютно спокоен.

— Ты что-то путаешь, Хед, — глядя не на него, а на Эдрика, заявила она, и Эдрик почему-то затаил дыхание. — У твоего брата совершеннолетие только через три года. Долго, конечно, но я подожду.

И она улыбнулась — так, что у Эдрика в глазах потемнело, — и протянула к нему руки. И Эдрик, будто завороженный, двинулся к помосту…

Он почти не помнил, что происходило дальше. Какие-то поздравления, шлепки по плечам и спине, одобрительные возгласы, а он, ничего не понимая, только благодарил и пытался отыскать глазами брата, чтобы разобраться, что случилось. Эдрик очень хотел надеяться, что его заявление о свадьбе с Аной было лишь очередной забавой, но, даже если так, Ана опозорила Хеда в главный день его жизни перед всем Армелоном. А если он на самом деле хотел на ней жениться и даже чувства какие-то испытывал — говорят, от ненависти до любви один шаг, — тогда Эдрик даже подумать боялся, что испытывал сейчас брат по отношению к Ане… и к самому Эдрику. Он-то ведь не опроверг слова самозваной невесты, каким-то внутренним чувством поняв, что Ане нужна его поддержка, и тем самым еще сильнее унизил Хедина. Вот так вот, в день рождения, на глазах всех его друзей…

Ох, простит ли брат ему такую жестокость? Эдрик объяснит, конечно, что вовсе не собирается жениться на Ане, что он совсем другую любит, что Ана… Ну, наверное, снова неудачно пошутила — она почему-то всегда лучше всех знала, как задеть Хедина. Лишь бы брат согласился выслушать. Они редко ссорились с Хедином, и Эдрик теперь весьма ощутимо паниковал из-за возможных последствий. Почему он опять Ану родному брату предпочел? Тот же всю жизнь горой за него был, оберегая и заботясь ничуть не меньше, чем родители. Даже когда Эдрик вставал на сторону Аны, Хедин не забывал, что они братья и что у него есть по отношению к Эдрику обязательства. Может быть, именно это и стало причиной, толкнувшей сегодня Эдрика на бунт? Ему безумно надоело, что все считали его беспомощным и не способным на решительный поступок. А тут представился такой шанс…

Впрочем, это нисколько не остужало желания Эдрика объясниться с братом. Вот только разыскать его оказалось совсем не просто. Эдрик весь вечер прометался по Армелону, пройдя его вдоль и поперек несколько раз, и только глубокой ночью, терзаемый сильнейшим чувством вины, вернулся домой. Несколько минут ошивался в гостиной, заставляя себя подняться наверх и заглянуть в комнату брата. Чего он больше хотел: найти Хедина там — взбешенным или угрюмым — или получить еще хоть какую-то отсрочку до встречи, Эдрик не знал. Но точно не то, что увидел.

В комнате брата стоял перегар, а сам он спал, вытянувшись на кровати и всхрапывая в подушку. Вот только Хедин был не один. И Эдрик предпочел бы умереть на этом самом месте, лишь бы только не ловить взгляд потерявших свой изумительный розовый цвет глаз любимой девушки и не угадывать в секунду, что здесь произошло…

Ана с удивлением смотрела на сидящего за общим письменным столом Эдрика. Он уронил голову на руки, но вряд ли мог спать, потому как это гораздо удобнее было делать в своей постели, нежели в открытой Аной школе, куда в самое ближайшее время должны были сбежаться окрестные ребятишки, желающие научиться грамоте и некоторым другим премудростям.

Вероятно, у Эдрика что-то стряслось и, наверное, достаточно серьезное, если он поджидал Ану в столь ранний час в столь безнадежной позе.