Платье цвета алого заката скользнуло с бёдер, и с лёгким шорохом упало на пол. Она осталась в одном нижнем белье, её пышная грудь возбуждённо вздымалась в тесном лифе, а глаза так и блестели, призывающе, соблазняюще.

– Нет нет нет! – рассмеялся я, вскакивая с кровати и уходя подальше от Амали. – Это чересчур, нужно придумать что-то другое. Как бы там ни было, но ты для меня всегда будешь наложницей Зунара, человека, который мне не единожды помог. Благодаря которому у меня есть деньги, знатное происхождение, имя! Нет, Амали. Мне не позволяет совесть его предать. А спать с тобой – это предательство.

Амали усмехнулась, и будто бы не слыша меня, продолжила раздеваться, демонстративно расстегнула лиф, сняла, и бросила на пол.

– Так знай, – сказала она, – что это не предательство. Зунар никогда меня не любил, а в последнее время и вовсе потерял интерес как к женщине. И с того момента, как я решила бежать, я больше не принадлежу Зунару Халу. Теперь я падшая беглянка, меня отдадут в бордель или убьют, если найдут. И Зунару будет плевать на меня, я уверена в этом. К тому же я знаю про родовое проклятие, вскоре Зунар умрёт, а меня отправят в бордель. Худшей участи не придумать. Знаешь, какой спрос на бывших судшант главы клана? – Амали горько усмехнулась.

Она говорила очень убедительно, и к тому же вид её голого тела не давал полноценно соображать. Амали двумя пальчиками стянула трусики, красивое тело соблазнительно изогнулось, сводя меня с ума. И всякие разумные доводы попросту утонули, так и не успев вразумить меня.

– Нам нужно спастись, – сказала Амали, медленно приближаясь, – разве можно придумать более приятный способ спасения?

Она прижалась ко мне, вызывая волну желания по всему телу. Последние сомнения, робко заворочавшееся где-то на периферии сознания. А затем, яркая вспышка желания послала разум к чёртовой матери.

Амали нежно прижалась ко мне мягкими сладкими губами. Из неуверенных и нежных, поцелуи стали настойчивее и жарче. Ее руки, раздевающие меня, мои руки – требовательней и настойчивее. Впопыхах она раздела меня, а после мы упали на кровать.

Всё происходящее казалось сплошным наваждением. Её красивое тело, где-то мягкое и нежное как зефир, где-то упругое и шелковистое под моими пальцами. Её запах, дурманящий, окутывающий облаком. Кончики длинных волос, щекочущие мои бёдра, когда она сверху изгибалась, вскидывая голову в апогее страсти. Её тонкие холодны пальчики, которые держали меня крепко, когда сверху был я.

Мы путались в простынях, скидывали подушки, сгорая от страсти, не замечая ничего вокруг. Мы не могли насытиться друг другом так, словно занимались любовью в последний раз. Опять и опять мы начинали заново после небольших передышек. Стоило Амали только отдышаться, как её рука снова требовательно опускалась ниже, а губы и язык быстро будили во мне новое желание.

Утомлённые вконец, когда сил не осталось совсем ни на что, когда не хотелось даже шевелиться, мы просто лежали, разговаривали. Амали расспрашивала меня про мой мир. Сначала я отвечал неохотно, но затем, увидел, что он не пытается ничего выведать. Всё что она спрашивала, было чистой воды любопытством. Я рассказал ей про сестёр, про то, что пытаюсь их спасти. Рассказал про спецслужбы, про проблемы с проходом. Амали слушала, не перебивала, лишь изредка задавала вопросы. Мне было легко и просто говорить с ней. Где-то мне этого не хватало. Просто высказаться, просто поделиться проблемами с тем, кому я могу не лгать и доверять.

Голова Амали покоилась на моей груди, какое-то время мы просто лежали и молчали. За окном ярко сияли Чандра и Фатта, мягко освещая тёмную комнату.

– Жаль, что всё так, – грустно сказала Амали. – Если бы я не была судшантой Зунара, если бы не была Накта... Если бы я была другой. Я бы могла присматривать за твоими сёстрами, пока ты на учёбе, могла бы научить их всему, ждала бы тебя, – она грустно вздохнула. – Жаль...

– Жаль, – повторил я, пожалев обо всём этом так же искренне, как и она.

Мне действительно хотелось того, о чём она говорила. Приезжать в поместье Игал, где она бы ждала меня с сёстрами и моим сыном. Мне бы не пришлось ей лгать, она бы знала кто я такой. И в отличие от Айрисы не променяла бы семью на войну и карьеру. Амали другая. Вот только всё это невозможно.

– Куда ты отправишься? – спросил я.

– Сначала в ОРМ, а после... Не знаю, дальше будет видно. Но в Империи мне в ближайшее время нельзя показываться. В ближайшие годы. А может, у вас всё получится, Накта Гулаад сгинет, Империя станет другой, и я вернусь.

Я поцеловал её в макушку, мне не хотелось её отпускать. Очень не хотелось.

– Возможно, когда-нибудь всё изменится, и я найду тебя, – сказал я.

Амали подняла глаза, грустные и влажные, она слабо улыбнулась.

– А я буду ждать.

Наверное, мы говорили банальные вещи, и каждый из нас понимал, что это невозможно. Амали придётся бежать: к презренным или в ОРМ. При любом исходе, и если ей удастся бежать, и если Накта Гулаад её поймают, скорее всего, я больше никогда ее не увижу.

После мы не произнесли ни слова, просто лежали, обнявшись, и каждый думал о своём.

Теперь к тем проблемам добавилась ещё одна – Накта Гулаад. И сопоставив то, о чём сказал Зунар, о том, что Гиргит и Сорахашер собираются идти войной на Империю, понял, что у нас появился ещё один враг. Коварный, хитрый враг, от которого можно ожидать всего что угодно.

Мы так и уснули, обнимаясь. Сквозь сон я чувствовал, как она выскользнула, оделась, поцеловала меня в щеку на прощание и тихо ушла.

Утром совершенно не хотелось вставать. Мне снилась Амали, её губы, руки, соблазнительные изгибы тела, и кажется, мы продолжали заниматься любовью даже во сне. А когда я открыл глаза, её уже не было. Только едва уловимый аромат её духов ещё витал по комнате.

Я ожидал, что наутро меня будет мучить совесть, но ничего подобного со мной не происходило. Наверное, мой мозг больше не воспринимал Амали как женщину Зунара. Она сбежала, а он, если верить её словам, никогда её не любил. А может, просто нет у меня никакой совести, вот и всё.

К тому же Амали не просто испарилась из моей постели, и скорее всего, испарилась уже и из дворца Гиргит. Теперь она испарилась и из моей жизни, и возможно, уже навсегда. Оставалось надеяться, что ей удастся сбежать, спрятаться, а орден её недостанет.

За дверью шумели. По коридору носились рабы, гремели посудой, разнося завтрак, галдели женщины в спальне Ашанти, которых я слышал даже здесь. Я бы, возможно, ещё немного поспал, но в таком шуме спать невозможно, да и только я поднялся с постели, как ко мне пришёл Зунар. Без всякого стука вошёл, бросил быстрый взгляд на меня, зашагал через всю комнату и уселся в кресло:

— Вижу, сегодня ты уже чувствуешь себя лучше, — сказал он.

– Да, спасибо, уже восстановился, — кивнул я, взглянул на Зунара, заметил, что он какой-то нервный и дёрганый.