Десять лет, — усмехнулась женщина, а потом уже без вопросов принялась рассказывать о договоре с магами: Гермиона должна была стремиться в магический мир, чтобы там умереть.

— Грязь-то какая, — вздохнул маг, кнопкой вызывая сотрудников охраны. Насчет «наследия» он был прав. Нацисты пытались уничтожить магические семьи, ибо миссис Грейнджер была магом. Слабым, ушедшим из магического мира, но магом. Вот как теперь ее дочери сказать, что эсэс дотянулись до ее семьи даже спустя полвека? — Скорей всего и наложивший заклятье из той же организации.

Очнувшийся мистер Грейнджер не мог поверить в то, что Эмму давно убили эсэсовцы. Он просто не хотел в это верить, но выхода не было. Как об этом сказать Мионе, Марк даже не представлял, как-то вмиг будто постарев на десяток лет.

— Можно мне посмотреть воспоминания Мионы? — поинтересовался он, зная, что эти воспоминания были извлечены.

— Можно, — кивнул Захав, предоставляя возможность отцу девочки увидеть, через что она прошла.

Немкой занимались прибывшие из Израиля специалисты, постепенно вскрывая всю сеть Аненербе в Британии и за ее пределами, вот только ситуации это никак исправить не могло. Ссылка на британских магов вообще никого не удивила, даже в самой Стране. Подобные дела безнаказанными оставаться не могли, поэтому Израиль готовил адекватный ответ, а последняя из магической ветви Сегал отъедалась, чтобы перестать быть похожей на обтянутый кожей скелет. При этом помогать зельями Захав опасался — мало ли какие еще последствия заклятья, наложенного на девочку, могли проявиться.

— Сколько еще таких историй нас ждет, — вздохнул военный атташе, поглядывая на Марка. — Все никак не вымрет эта плесень…

— Так подкармливают ее со всех сторон, — вздохнул Захав. — Как будто им одного раза было мало. Что там с девочкой, о которой Гермиона говорила?

— Судя по тому, что удалось узнать, ее похитили, — вздохнул сотрудник посольства. — Завтра приедут еще специалисты, будем готовить операцию по освобождению. Там тоже не все понятно… Но лучше всего разбираться уже здесь.

— Вот не живется спокойно этой Британии, — вздохнул маг.

Выпавший из артефакта мистер Грейнджер, упал на пол. То, что он увидел, даже представить было сложно, но теперь он знал, через что прошла дочь. Он очень хорошо понимал ее, и отношение Мионы к этому парню тоже. Принять смерть жены Марк все еще не мог, гоня от себя мысль о том, что любимую убили, а он даже ничего не заметил. Осознать это было очень сложно.

Глава 12

Арест Дамблдора прошел как-то очень буднично. Прибывший по приглашению почетный председатель совершенно не ожидал ни цепей, ни блокирования магии, поэтому вызвать феникса, чтобы сбежать не мог. Да и зал заседаний, где он оказался был Альбусу незнаком. Серые стены, мощные защитные артефакты, круг полной блокировки магии — все наводили на мысли о плохом. Кроме того, из-за негатора магии слетели все наложенные чары, поэтому выглядевшая почерневшей рука обрела свой нормальный цвет и вид, что значило — все придется начинать сначала.

— Высокий Трибунал собирается редко, — услышал он голос того, кого считал мертвым. Обвитый цепями, сидевший на железном кресле Дамблдор с неверием в глазах смотрел на этого мага.

— Да, Альбус, меня не убили в Освенциме, и от старости я тоже не умер, — усмехнулся носивший фамилию Коэн маг. — Хотя даже мои дети и внуки верят в это. Твой друг Геллерт старался изо всех сил, даже во время побега… Помнишь? — спросил выглядевший сорокалетним маг, вглядываясь в лицо Альбуса. — Помнишь, — кивнул он сам себе.

— Но… Ты не можешь быть председателем! Ты же… — попытался что-то сказать Дамблдор, но замолчал, вспомнив, в каком случае урожденный Коэн может обвинять.

— Мой народ обвиняет тебя, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, в небрежении своими обязанностями опекуна, уничтожении крови моего народа, покушении на плоть моего народа, черной магии в отношении сына моего народа, — громко проговорил председатель. — Да будет Магия мира мне свидетелем, а Всевышний покарает за ложь!

Теперь Дамблдор понял — это был не просто Трибунал. Это был очень древний ритуал. Весь народ обвинял, как было уже однажды, но тогда он успел выскользнуть и спрятаться в Британии, мало того, Дамблдор успел спасти и друга, но теперь спасения не было — его обвинял целый народ. И, по-видимому, евреи смогли добыть доказательства, достаточные для начала этого ритуала. Даже объявить о начале подобного судилища было непросто — Магия оценивала право на Трибунал, а ее подкупить было невозможно. Да и воззвание к еврейскому богу — это было очень серьезно. Ибо загоревшаяся синим Звезда Давида нависла над головой Коэна, в готовности покарать.

— И все же, какие у вас доказательства? — поинтересовался один из судей. Несмотря на то, что оценивала и карала Магия, у людей было право вынести и свое решение.

— Прошу внимание на артефакт, — произнес Коэн. — Двое магов, находившихся под магической опекой Дамблдора.

Артефакт показал юношу и девушку, очень истощенных. Но вот одежда на них было более, чем узнаваемой. Вглядевшись, Дамблдор узнал Поттера и грязнокровку, которой было суждено сдохнуть на глазах «избранного».

— Узнал, Альбус? — едко поинтересовался израильтянин, что-то переключив в артефакте и присутствующие увидели современный автомобиль, и дату на вращающихся часах.

— Вы хотите сказать, что эти двое в таком виде… — судья аж задохнулся.

— Из поезда они попали в Освенцим, где провели два с небольшим месяца, — проговорил Коэн. — Можем посмотреть воспоминания, хотите?

— Не надо, — отказался представитель судей. — В сорок пятом насмотрелись на всю жизнь…

— Мальчик — сын нашего народа, в его голову Дамблдор пытался вживить темный артефакт, выдавая его за крестраж, — продолжил израильтянин свою речь. Альбус попытался что-то сказать, но встретил только насмешливый взгляд израильского мага, признанного праведником еще при жизни, а это было немного повыше всех званий Дамблдора. Да и дураков в этом зале не было. — Девочка — дочь нашего народа, мать которой убили нацисты по попустительству магического опекуна, вступившего с ними в договорные отношения, а отец…

— Что отец? — поинтересовались из зала.

— Узнав о том, что пережила дочь, да еще о смерти жены, отец девочки сошел с ума, — падали в вязкую тишину слова израильтянина. — Наш народ требует покарать виновных!

Желавший что-то сказать судья не успел даже раскрыть рта,