class="p1">— Леви говорил, что либо болью, либо лаской, — припомнил юноша. — Но бить я ее не буду, значит, будем гладить!

— Гладить — это правильно, — кивнула Гермиона, садясь на кровать по другую от Гарри сторону.

— А потом кормить… Рива, а кормить ее когда? — спросила Гарри, на что ребецин ничего не говоря, вышла из комнаты. Это и был ответ — ребецин отправилась за супом.

Две тонкие руки опустились на голову беловолосой девушки, чтобы подарить ей ласку. Гладить пришлось долго, прежде чем Луна начала подавать хоть какие-то признаки жизни. Ее глаза сфокусировались на Гарри, затем она перевела взгляд на Гермиону, тихо всхлипнув.

— Вы тоже умерли? — тихо, будто через силу, спросила мисс Лавгуд. — А почему?

— Мы не умерли, — ответил ей Гарри. — И ты не умерла. Ты теперь среди своих, дома. Все плохое закончилось.

— Ты выглядишь, как умертвие, — честно сказала Луна. — И говорили, что ты умер, значит и я тоже.

— Ты не умерла, — покачала головой Гермиона. Открылась дверь и в комнату вошла Рива с тарелкой супа. — Сейчас мы будем кормить тебя.

— Кормить? — удивилась Луна. — А те… Ну, Пожиратели, говорили, что я животное и должна лакать из миски…

— Эсэс… — вздохнула Гермиона, вспомнив, как обращались с ней. Понимающе кивнул и Гарри. — Это были эсэс, и их больше не будет.

— Эсэс… — повторила мисс Лавгуд, опять всхлипнув. — Значит, меня теперь отдадут… папе? Или в Хогвартс… сошлют?

— А ты к нему хочешь? — поинтересовался Гарри, за это время несколько избавившийся от восторженного отношения к понятию «родители».

— Нет, — медленно покачала головой беловолосая девушка. — Он пьет и говорит, что я виновата в том, что мамочки нет. Скоро бить будет, — с абсолютной уверенностью в голосе проговорила она. — Меня всегда бьют, — объяснила Луна.

— Тебя больше никто никогда не будет бить! — воскликнула Гермиона со слезами на глазах. — Никогда! Никогда!

— Значит, я умерла, — заключила Луна. — Потому что пока жила — было больно, а если не больно — значит умерла.

— Не значит, маленькая, — четыре худые руки обняли девушку. — Это просто другая жизнь, в которой не больно, понимаешь?

Мисс Лавгуд медленно кивнула, открыв рот, когда обнаружила ложку у самых своих губ. Ее кормили и девушка этим наслаждалась, постепенно обретая уверенность в том, что никто не будет бить и делать то, чем так долго угрожали.

***

Грозное письмо Международной Конфедерации Магов было Министерством Магии Великобритании проигнорировано. Требование выдать Волдеморта и прекратить практику уничтожения и пыток детей простецов под угрозой введения полицейских сил, было Министром сочтено неумной шуткой.

— Так и напишите им — хотят войны, получат войну! — заявил Министр Магии, ибо Империус другой реакции не предполагал. — Пусть не считают себя там, за проливом, в безопасности!

Августа Лонгботтом не думала о безопасности внука в Хогвартсе, хотя по-прежнему считала ее самой безопасной школой. Почему она не сопротивлялась решению об обязательности обучения в школе, впоследствии не могла сказать сама. Магическая Британия решила, что «пронесет» и «кто этих грязнокровок считает», потому сама подписала себе приговор. Безропотно отправившиеся в школу чистокровные, их родители, считающие, что беда их не коснется…

Невилл нашел Сьюзен в коридоре. Племянница уже мертвой главы ДМП не могла шевелиться после наложенного на нее Круциатуса, поэтому просто лежала на холодных камнях, тихо плача. Девушке было очень, просто запредельно страшно, учитывая, что ей пообещали напавшие на нее слизеринцы. По мнению Сьюзан оставалось или запереться в спальне и дрожать, либо шагнуть с башни.

Девушка шла в гостиную, в окружении других барсуков, немедленно бросившихся бежать, едва только слизеринцы предложили им это сделать. Оставленная в одиночестве своими соучениками, совершенно не ожидавшая этого Сьюзан в следующие минуты извивалась на камнях пола школы, срывая горло от крика. Раньше она и не представляла, что может быть так больно.

Именно вид почти замученной, по его мнению, девушки, что-то всколыхнул в душе Невилла, подхватившего ее на руки. Юноша пробирался в подземелье, бережно прижимая к себе вздрагивающее тело, чтобы затем выбраться из школы. Сначала Сьюзан не понимала, что происходит, потом начала медленно приходить в себя.

— Ку-ку-ку… — попыталась она спросить, но не смогла. Почти минута пыток что-то, по-видимому, сломала в ней самой. Залившаяся слезами девушка ощущала себя совершенно беззащитной.

— Мы убежали из школы, — объяснил Невилл, не знавший, что делать со слезами Сьюзан. Успокаивать девушек он не умел. — Мы доберемся до вокзала и уедем из страны на поезде. Гермиона рассказывала, что это возможно.

— А ка-ка-ка… — говорить у Сьюзан не получалось, отчего девушка пугалась только сильнее.

— Конфундус и магглоотталкивающие, — объяснил юноша, отдыхавший после забега с грузом на руках. Это время Сьюзан провела, лежа на листве. Тело ее подергивалось, но на команды мозга не отвечало, как будто она была парализована. От ужаса девушка потеряла сознание, очнувшись только тогда, когда Невилл ее аккуратно вносил во что-то, похожее на вагон.

Жалобно посмотрев на юношу, Сьюзан узнала, что это скоростной поезд, который, по мнению Невилла, унесет их во Францию. При этом юноша ссылался на уже погибшую «заучку», объясняя свои действия тем, что бабушка вряд ли поможет. Понимая, что он знает лучше, девушка решила ему полностью довериться, тем более что выхода не было — все тело очень сильно болело, как будто Круцио не закончилось, сознание плавало, а говорить не получалось.

— Мы поедем во Францию, — объяснил Невилл. — Как только пересечем пролив, обратимся в больницу, там тебе помогут.

— А т-т-ты… ме-ме-ме… — Сьюзан было очень важно задать этот вопрос, она очень старалась, но никак не могла произнести фразу.

— Я тебя не оставлю, — вздохнул мистер Лонгботтом, уже сделавший свой выбор и понимавший, что теперь они предоставлены самим себе. О любви или чем-то подобном, юноша не думал. Была нуждающаяся в нем девушка, была возможность ей помочь…

Невилл не знал, что всего спустя сутки после его побега в Британию прибыл самый сильный израильский маг с группой поддержки. Международная Конфедерация обещания не выполнила, значит, настала пора «последнего аргумента». Желавший только покарать нечестивцев, просто подумавших о том, чтобы поднять руку на дитя его народа, Коэн пришел на землю Британии.

— Начинаем ритуал, — буднично произнес ничего не простивший