В душе вновь поселилась тоска. Простое женское счастье для болотной ведьмы – недостижимая мечта. Права была моя покойная бабка. Не для нас любовь и муки сердечные. Наш удел – одиночество.

– Может все-таки расскажешь? – взмолился жаб, наблюдая за мной с безопасного расстояния.

– Незачем, – отрезала я, вплетая в волосы тонкую голубую ленту, которую мне подарила Эстер. – Задерживаться тут надолго мы не будем.

Глаза жаба округлились. Кажется, мой маленький друг не намеревался в ближайшее время покидать поселение пророков.

– А как же Кроу? – возмутился Фердинанд.

Прознал, гад. И когда только успел? Ведь не рассказывала ему о некроманте.

– Ты его видела? Неладное что-то с ним творится. Да и не спроста он очутился здесь. А еще и мертвецы эти ходячие, – жаб вздрогнул, словно даже мысль о них пугала его до чертиков. – Ох, не нравится мне это, Моргана. Если их и неизвестно кто из могил вызволяет, то вот сторожа, который тебя ночью по погосту гонял, точно кто-то из пророков целенаправленно из могилы поднял!

Стоп… А ведь жаб прав. Аша не удивилась тому, что мертвец кладбище стережет. Не иначе как сама Гаврошу обход делать среди могил отправила. Но зачем? Что охраняют на мертвой земле пророки?

Наспех сунула ноги в туфли и, ничего не сказав Ферди, выбежала на крыльцо. Хильда лениво прохаживалась у дома, привычным жестом сжимая рукоять кинжала. Кажется, она и ночью с ним не расставалась.

– Хильда, – крикнула я, сбегая по ступенькам, – как давно Гавроша погост стережет?

Девушка-пророк смерила меня хмурым взором.

– С тех пор, как нужда в этом появилась, – уклончиво ответила она.

– Просто… я подумала… – остановилась, чтобы выровнять сбившиеся дыхание. Что-то сегодня мне после ночного забега и отсутствия сна не хорошо.

– Думать будешь в хранилище судеб, – перебила меня Хильда и зашагала прочь. – Лучшие пророки доступ к нему годами заслужить пытаются, а ты в два счета расположения Аши добилась. Интересно, как? – Девушка остановилась и впилась в мое лицо колючим холодным взором, в котором плескались презрение и ненависть…

В хранилище судеб пахло душистыми травами и благовониями. Немудрено. Пророки использовали их повсеместно. Высокие стеллажи с книгами тянулись вдоль стен ровными рядами, подпирая низкий потолок. На них лежали книги с пожелтевшими страницами, пухлые стопки бумаг, перетянутые бечевкой, и свитки. Много свитков. Они были повсюду: на полках, на полу и даже громоздились покосившимися горками на пыльных подоконниках. У входа стоял простенький комод с множеством миниатюрных ящичков, в которых обнаружились наспех сделанные заметки с указанием номеров стеллажей и полок. Наверное, чтобы упростить поиски нужной информации в хранилище. Вот только знаю ли я, что именно ищу?

За моей спиной хлопнула дверь. Хильда не посмела войти внутрь без позволения Аши. Лишь окинула меня хмурым молчаливым взором, полным всепоглощающего презрения. Что ж, наверное, я его заслужила. Второй раз раскурочила кладбище пророков! Благо, что о моей причастности к первому случаю они ничего не знают. Пока не знают…

Я вынула из маленького ящичка, который был датирован годом моего рождения, стопку бумаг. Пожелтевшие, со смятыми надорванными краями листочки сами льнули к рукам. Удивительно, что пророки сохранили отголоски чужих жизней и судеб, перенеся их на бумагу и деревянный фасад здания. Если я родилась в этом поселении, то и моя судьба должна «храниться» здесь – на этих полках, покрытых толстым слоем пыли. О собственном месте на стене хранилища и речи идти не могло. Не достойна. Не заслужила…

Блуждая между стеллажей, пришла к выводу, что за чистотой пророки здесь особо не следили. Или все дело в том, что позволение Аши войти сюда еще надо было заслужить? В таком случае, наверное, глупо было бы тратить крохи драгоценного времени на поддержание порядка, вместо того, чтобы прикоснуться к запретным знаниям.

Вот он.

Окинула взором стеллаж внушительных размеров. Не меньше сотни книг и целая кипа бумаг.

Сокрушенно вздохнула, представляя сколько информации придется изучить. Эх, не мое это. Я – практикующая ведьма, душа которой к теории совершенно не лежит.

Устроившись поудобнее, я принялась просматривать одну книгу за другой, потеряв счет времени, пока наконец-то не наткнулась на список детей, рожденных в тот самый год – сто пятьдесят лет назад.

– Не может быть, – изумленно прошептала я, снова и снова касаясь кончиками пальцем аккуратных букв.

Список оказался меньше, чем я могла себе представить. Да и вряд ли можно было вообще назвать это списком. Год выдался тяжелым: скудный урожай, набеги оборотней и пожар, уничтоживший треть поселения, на восстановление зданий после которого ушли долгие годы. Как следствие – низкая рождаемость. Если верить записям, то всего две женщины родили в тот год.

Дрожащей рукой я смахнула пот со лба. Сердце в груди забилось быстрей, дышать стало трудно.

– Далия, – вслух прочитала я первое имя девочки по слогам, перекатывая его на губах, пробуя на вкус. Мое ли оно? Или все упоминания обо мне были уничтожены? Зачем вспоминать о той, кого родная мать отдала на воспитание болотной ведьме?

Напротив имени девочки были записаны имена родителей. Точнее этой чести удостоилась только мать. Ее звали Фрида. А вот вместо имени отца красовалось уже знакомое мне слово «фьер».

Фьер…

Мой некромант. Мой Кроу. Он тоже теперь заклеймен этим словом. Словом, которое впишут напротив имени его будущего ребенка.

– Нет! – в сердцах воскликнула я. Мой голос зазвенел, разрушая тишину. – У тебя же уже есть ребенок! – всхлипывая, добавила я. Рука невольно опустилась на живот.

Как же нестерпимо больно! Все внутренности будто сильной невидимой рукой скрутили в тугой узел. В ушах зазвенело, а голова, казалось бы, вот-вот расколется надвое от нестерпимой боли.

Я вновь опустила взор на клочок бумаги, где красовалось еще одно имя. Еще одна девочка, что родилась в тот же год. В графе отец, все то же злополучное слово «фьер». Словно ругательство, что я страшусь произнести вслух. Да и имя ребенка отчего то застревает в горле.

Мне приходится совладать с собой, чтобы наконец-то прочитать по слогам расплывающиеся перед глазами буквы:

– Ка-та-ри-на.

В год моего рождения на свет появились две девочки: Далия и Катарина.

На негнущихся ногах я направилась к выходу из хранилища судеб. Пол под моими ногами ходил ходуном. Боль во всем теле усиливалась. Воздуха не хватало, и я жадно хватала его пересохшими губами, опираясь вспотевшими ладонями о полки высоких стеллажей, с которых падали книги и свитки.

Обхватив липкими пальцами дверную ручку, потянула на себя. Тщетно. Хильда заперла меня здесь.

С губ сорвался немой крик, и я упала на пол, корчась от нестерпимой боли.