Так я оказался в теплице.

В помещении стоял резкий, удушливый запах, как от дешевой парфюмерии.

Или наоборот, изысканный, как от самой дорогой.

На тот момент я едва ли был способен отличить одно от другого.

Достав мобильник, я снял несколько растений вблизи. Потом отступил на пару шагов и сделал общий план – длинные ряды зеленых ростков. Тут же отослал снимки Ларсу Берглунду для его газеты.

Осматривая плантацию, снабженную, ко всему прочему, сложной оросительной системой, я набрел на нечто похожее на каменное надгробие. Оно стояло неподалеку от разбитого окна, через которое я проник в теплицу.

Я пригляделся, поскреб древнюю каменную плиту. Похоже, это было все-таки не надгробие, а нечто вроде рунического памятника высотой около полуметра. Счистив в нескольких местах засохшую землю, я обнаружил высеченные на нем знаки – что-то вроде креста или свастики, рядом изображение змеи и портрет – не исключено, что Адольфа Гитлера, точнее разглядеть было трудно, потому что камень сильно обветрился. Я копал, царапал, пиная плиту каблуком, – все было бесполезно, она почти наполовину ушла в землю. И все-таки кое-что мне удалось разобрать – несколько высеченных в самом низу шведских имен.

Ан…

…ивек…

Бертиль.

Последнее читалось достаточно четко.

Чтобы разглядеть больше, следовало аккуратно отмыть поверхность от пыли. Но даже в этом случае я не был уверен в благополучном исходе дела.

Я успел снять камень на мобильник, когда лесную тишину прорезал отдаленный звук.

Похоже на жужжание мотора.

Мотоцикл. Или нет, два мотоцикла, которые, обгоняя друг друга, взъезжали вверх по склону холма. Я вылез наружу через все то же окошко и, пригнувшись к земле, устремился в противоположную от звуков сторону.

Я хотел добраться до автомобиля, но на полдороге бросился на землю и уполз в заросли папоротника. Двое молодых людей в кожаных куртках стояли на тропинке и смотрели на мою машину. Через некоторое время они разошлись в разные стороны, пожимая плечами, причем один направился прямо ко мне. Я вжался в землю. Зачем? Почему было не подняться и не шагнуть им навстречу, улыбаясь: «Эй, парни, привет! Что, тоже гуляете?» Но желудок болезненно сжимался, и это чувство подсказывало мне, что здесь таится какая-то опасность. Что-то не так с этими двоими.

Потом что-то защекотало шею. Насекомое… Только тут я заметил, что возле большого папоротника с левой стороны высится метровый муравейник и крохотные работящие букашки уже вовсю бегают по моим рукам, вылезают из-под рубашки, копошатся на моем носу, щеках, в волосах… и кусают, кусают и впрыскивают в меня кислоту – или что там впрыскивают эти чертовы твари.

Парень в кожаной куртке стоял в полуметре от меня, по другую сторону папоротника. Я видел его бутсы – коричневые, потертые, на толстенной подошве.

– Ну что? – крикнул ему другой.

– Никого не видно, – ответил тот, что в бутсах.

А мураши уже ползали по моим губам, несколько штук, похоже, даже забралось в уши. Парень напротив меня повернулся и отошел на несколько шагов в сторону.

– Кто-нибудь собаку выгуливает, – сказал он.

– Но раньше такого не было, – отозвался его приятель.

– Нет, но… черт их разберет, – выругался первый.

– Думаешь, они что-то заподозрили?

– Без понятия. Но в любом случае надо как следует все проверить.

Оба постояли еще немного, оседлали свои мотоциклы и скрылись в направлении теплицы.

Я глубоко вздохнул, фыркнул и затряс головой.

Потом поднялся с земли и встал на колени.

Мотоциклов я больше не видел, а звук моторов внезапно стих, из чего я заключил, что парни в кожанках добрались до места. Я подумывал было направиться к ним и попытаться поговорить, разыграть невинного дурачка, но вряд ли смог бы выглядеть убедительно с целой армией копошившихся на теле тварей. Поэтому я метнулся к машине, открыл дверь и запрыгнул внутрь.

Я вставил в замок, но не повернул ключ зажигания, и стоявшая на склоне машина сама покатила вниз. Лишь оказавшись на дороге, я завел мотор и медленно поехал, вдавливая в землю траву. Никого не встретил. В зеркальце заднего вида также не было ничего подозрительного.

Через пару километров я затормозил на автобусной остановке и выпрыгнул из машины, срывая с себя рубашку. Я подпрыгивал на месте, хлопал себя по бокам, тер лоб и щеки, сметая муравьев. Иные успели добраться и до более чувствительных мест.

Вероятно, со стороны это походило на танец дождя.

Дождь будет обязательно.

Он нужен, говорят фермеры.

Хотя они всегда так говорят.

Тут я вспомнил, что, провожая меня до машины, Ларс Берглунд сунул в карман моей рубашки какую-то бумажку. Разделавшись с муравьями, я зашел в помещение автобусной станции, достал записку из кармана и развернул. В ней оказалось одно-единственное имя: «Ингер Юханссон» – и номер телефона. Очевидно, эта женщина и была таинственным информатором Берглунда. С чего вдруг старик решил дать мне ее координаты? Не иначе как проникся ко мне доверием после нашей беседы о кораблях в Зунде.

Я тут же набрал номер и попал на автоответчик, который посоветовал мне послать сообщение или, в случае крайней необходимости, перезвонить в муниципалитет.

Я начитал сообщение и отправил эсэмэску.

По номеру муниципалитета мне снова ответил механический женский голос. Как оказалось, интересующее меня лицо находится в отпуске и будет доступно не раньше чем через три недели.

Я набрал ее имя в «Гугле». Ингер Юханссон несколько раз упоминалась в местной прессе. Два года назад она отмечала сорокалетие работы в коммуне, и муниципалитет устроил праздник в ее честь. Я кликнул на газетный снимок: стол с тортом и кофейными чашками и сама Ингер с цветами в руках. Тогда ей было шестьдесят два года. Коротко стриженные седые волосы, круглые очки, делавшие ее похожей на сову – вот все, что можно было разглядеть за огромным букетом. Два года назад Ингер занимала должность секретаря, и в коммуне ее, похоже, ценили и уважали.

Я написал на указанный в газете электронный адрес, что мне надо срочно связаться с Ингер Юханссон по важному делу. По какому именно, я умолчал, так что письмо получилось довольно расплывчатым. Потом снова позвонил ей на мобильный. Ответа я не получил, однако, судя по сигналам, Ингер проводила отпуск не за границей, а в Швеции, так что выйти на ее след представлялось вполне возможным.

Я снова набрал номер муниципалитета и на этот раз решил прибегнуть к одному трюку, который неоднократно удавался мне раньше. К телефону должен был подойти либо стажер, либо идиот – вот все, что для этого требовалось. Женский голос в трубке обнадеживал. У меня сразу возникло чувство, что девушка на работе первый день.