Мысленно зачем-то продолжаю искать различия между ней и моей Ладушкой. Начинает болеть голова.

Встаю, уступаю ей место.

— Пасибо! — и с довольной улыбкой садиться на качели.

Отмечаю на подсознании ее опрятные волосы. Чистую, новую одежду. И даже колечко на пальчике замечаю. Пластмассовые вишенки.

Я бы за такое колечко в детстве убила бы.

— Как тебя зовут? И где твои родители?

— Вон моя мамотька, — показывает в сторону малышка. — А меня зовут Ева.

— Приятно познакомиться, Ева, — и поворачиваюсь в сторону матери девочки.

…Моей матери…

Глава 18. Ада

Женщина идет в нашу сторону, о чем-то эмоционально говоря по телефону.

Она точно перестала бухать.

У нее, бл@ть, кольцо на пальце с камнем, больше чем мой самый большой ноготь!

Айфон… хер знает какой он там по счету, с тремя камерами…

Маникюр и ресницы.

Мать моя женщина.

Нормальная такая женщина. Не опухшая. Не воняет бомжом. Наоборот, приятный аромат, я бы, пожалуй, в другой жизни, пиз@ила у нее эти духи.

Чем ближе она подходит, тем медленнее начинает шагать.

Че, гири на ногах материализовались? Это, бл@ть, совесть называется…

— Я перезвоню, — говорит хрипло в трубку и сбрасывает вызов.

Молча смотрим друг на друга.

Оооо нет-нет-нет. В уголках ее глаз появляются слезы.

— Ада, — на выдохе, едва различимо.

Я всегда думала, что я, если встречу ее, непременно просто пройду мимо.

А еще думала, что обложу ее такими матами, что не выберется из них. Будет бесконечно плавать, как на надувном.

А еще…я просто смотрю на нее и молчу. И сил нет ни отвернуться, ни уйти. Ни сказать ничего.

— Адушка, как же так? Ты здесь… а мне сказали, что тебя увезли в другой город, — первая слеза скатывается по ее щеке.

Интересно, что она оплакивает?

Мое детство?

Или свою новую клевую жизнь? Думает, что буду лезть теперь к ней?

Я вижу, что ее рука тянется ко мне и делаю шаг назад.

— Не тронь!

— Прости… Ты уже познакомилась со своей сестренкой?

— Ева. Миленькая девочка. На Ладу похожа… Ты помнишь Ладу?

— Прости… — она медленно, но как-то резко встает передо мной на колени. — Прости меня, Ада. Мне нет оправдания. И гореть мне в аду. Но я искренне прошу у тебя прощения.

Молча задыхаюсь. Пытаюсь сделать ртом вдох, но воздух не проходит.

— Мамотька! Мааама! Ты упала? — к нам бежит Ева. — Мама, где больно? — девочка падает на коленки рядом со своей мамой.

Я в ахуе.

Это что за херота происходит сейчас?

Я хочу отсюда уйти.

Почему же, сссука, я не могу отсюда уйти???

— Все хорошо, Ева. Мне не больно, милая. Просто я хочу попросить прощение у Ады.

Ева поворачивает ко мне голову, ротик буквой О вытянут.

— Ты моя сестла Ада? Мама мне говолила, что у меня есть сестра Ада. Но я думала, ты в длугом голоде живешь. А у меня тоже будут такие фиолетовые волосы, когда я выласту? А ты же мамотьку плостишь? Я не знаю, как она тебя обидела, но мама наша самая лучшая. Плости ее? — и всю эту тираду произносит, сидя на земле, рядом м матерью.

Чувствую себя долбаным пупом земли, поэтому просто сажусь перед ними на задницу.

— Мне надо пару минут, чтобы все осознать, — говорю, обхватываю голову руками и опускаю лицо в колени.

Я не знаю, сколько так сижу. Долго. Когда мать начинает говорить, поднимаю голову и вижу, что она тоже сидит на попе, а на руках у нее спит Ева.

— Твой отец умер почти шесть лет назад. Примерно полгода у меня ушло, чтобы вообще начать что-то понимать, — слезы снова катятся по ее щекам. — Я даже не сразу вспомнила, что тебя забрали у меня, а Ладушка…что ее больше нет. Я искала тебя, Ада. Я оббила все пороги. Я нашла работу — сперва мыла подъезды, потом в магазин устроилась, потом на склад. Четыре года назад я случайно встретилась со своим теперешним мужем. Потом вот Ева появилась. Но даже его связи не помогли мне найти тебя. Я ходила в наш приют, наверное, сто раз. Но каждый раз мне говорили, что тебя тут нет, что тебя сразу же в другой город отправили, а куда не говорили — тайна.

Встаю на ноги, черт, затекли. Тысяча иголок. Протягиваю руку женщине, на руках у которой спит моя сестренка. Кое как она тоже встает, морщится, видать, тоже колется.

— Пожалуйста, Ада. Не уходи сейчас. Пойдем к нам. Там… там все изменилось… посмотришь… — лучше бы она отвела взгляд или смотрела себе под ноги. Но она смотрит прямо мне в глаза. И я виду в ее глазах столько боли и раскаяния…. — Пожалуйста… — шепотом.

Делаю глубокий вдох и иду в сторону подъезда. Мать так крепко прижимает к себе маленькую Еву и в голове у меня не укладывается, как эти руки, которые били так больно, хлестко… могут быть такими нежными. Как глаза, которые никогда не могли сконцентрироваться на чем-нибудь дольше трех секунд, теперь так ласково смотрят на весь мир.

Возле подъезда мешкаемся, надо достать ключи, но дверь как раз открывается, выпуская какого-то мальчика с собачкой.

— Здравствуйте, тетя Лиза, — здоровается звездюк, придерживая дверь.

— Здравствуй, Матвеюшка. Спасибо!

Дома, начиная от двери, все новое. Абсолютно все поменялось. Вместо стертого до дыр линолеума красивые светлый ламинат. Вместо пугающих грязных обоев, свисающих местами, красивые серые. Причем по всей квартире одинаковые. И нет ни одной паутины по углам. И тараканов, которых Лада боялась до ужаса, тоже не видно.

Красивая светлая мебель. Все красивое. Ничего не намекает на то, что здесь происходило меньше десяти лет назад.

Мать относит Еву на кровать в спальню, а я продолжаю