class="p1">Шейн смотрит на меня с немым вопросом.

– Я видела твоего брата в школе – он ходит в мой класс, и он не кажется несчастным. Вполне обычный подросток, у которого есть друзья, увлечения. Он к тому же довольно умен. Болезнь не сделала его замкнутым и отстраненным, и полагаю, во многом это твоя заслуга.

Я говорю это не потому, что хочу польстить Шейну. Я действительно считаю, что он делает для своего брата все, чтобы его жизнь была максимально нармальной и обычной для подростка. Очевидно, что самому Шейну пришлось не малым пожертвовать ради этого.

Дело даже не в футболе. Есть и другие вещи, от которых он вынужден отказываться.

Что, если его личная жизнь – одна из них? Может, он потому еще и не устроил ее, ведь забота о Фине вместе с работой отнимает почти все его время.

И небольшая, очень глубокая часть меня лелеет надежду, что я – та причина, почему он до сих пор один.

Это выглядит как-то эгоистично. Наверное, так и есть, но я солгала бы, сказав, что не надеюсь на это.

Да, сама я вышла замуж, и в моей жизни был другой мужчина, но была ли я счастлива?

Какой-то период я думала, что да. Я поверила в это. Но даже в лучшие времена с Райаном я не могла стереть память о Шейне.

Я представляла нашу жизнь, если бы мы остались вместе. Если бы я не положила всему конец. Если бы позволила нашим отношениям перерасти во что-то долгосрочное и постоянное. Но я считала, что то, что началось с предательства, ничем хорошим обернуться не может.

– Мне повезло – Фин очень здравый парень. Он не из тех, кто целыми днями будет пялиться в потолок и жалеть себя.

Когда Шейн говорит о брате, в его голосе появляются особые интонации. Я понимаю, что он по-настоящему любит мальчишку.

– Но у него сейчас непростой период. Тот самый.

Он красноречиво выгибает брови и до меня доходит: парню шестнадцать, а это беспокойный возраст для всех без исключения.

– Проблемы с девочками? ― понимающе улыбаюсь я.

Шейн кивает:

– Думаю, это только начало.

– Я помню, как волновались родители, когда мой брат был в этом возрасте. Йен не пропускал не одной юбки, и иногда это очень усложняло его жизнь. ― Я опираюсь на ладони, вытянув перед собой ноги, наслаждаясь окружающим покоем. Сейчас моему младшему брату девятнадцать и он перешел на второй курс университета Либерти, стал почти серьезным студентом и значительно реже заставляет родителей беспокоиться. ― Но ситуация Фина немного другая и я понимаю, как это должно быть непросто для него.

– Я все же надеюсь, что здравый смысл моего брата победит, ― улыбается Шейн, но я вижу тревогу в его глазах.

– И твоя поддержка, ― добавляю я. ― Не умаляй своих заслуг.

Он ничего не отвечает, и мы молчим некоторое время, но эта тишина совсем не гнетёт.

Мой взгляд рассеянно скользит по полю перед нами, по пустым зрительским трибунам. Прошло семь лет, но будто только секунду назад стихли звуки толпы и ликование победы.

Секунду назад мы были здесь, юные и полные веры в самое лучшее будущее. Веры, что мы способны на все.

– Я вернулась, ― тихо говорю я, посмотрев на Шейна.

Он озадаченно хмурится, еще не понимая, о чем я. А я не понимаю, как это у меня вырвалось, потому я не собиралась признаваться ему.

Эта небольшая деталь, по идее, должна была оставаться неизвестна ему. Все равно это ничего не меняет. Тем более спустя столько лет.

Нет никакой разницы. Ну, или я так думала.

Теперь уверенность во мне поубавилась.

– Я вернулась в Пейсон через три дня после того, как уехала. ― Обхватив колени руками, я смотрю куда угодно, только не на Шейна, но очень отчетливо ощущаю его напряженный взгляд на мне. ― И… я приехала к тебе домой, но ты был не один.

Я заставляю себя встретиться с его глазами и неловко пожимаю плечами.

Почему это я чувствую себя виноватой, когда это он нашел утешение в объятьях другой девушки, едва мы успели расстаться?

Шейн не двигается и, похоже, даже не дышит. Он просто смотрит на меня, так сильно стиснув челюсти, что проступают желваки.

Затем он делает несколько глубоких вдохов через нос и негромко, с усилием, спрашивает:

– О чем ты, черт возьми, пытаешься сказать мне, Мел?

Он начинает злиться, и я жалею, что начала этот разговор.

– Я передумала, Шейн. Наверное, я передумала. Вот что я пытаюсь сказать тебе. ― Мой голос дрожит.

– Ты, наверное, передумала?! ― издевательски повторяет он, резко вскакивая на ноги. ― Ты сейчас серьезно мне об этом говоришь?!

Я тоже поднимаюсь и обхватываю плечи руками, желая защититься от его гнева.

– Да, Шейн, я серьезно. Но ты уже был занят. Ты быстро оправился в компании Триш Ховард, ― горько усмехаюсь я.

– Что, блядь?!

Он смотрит на меня, как на ненормальную.

– Ты был с Триш, когда я приехала к тебе, чтобы сказать, что совершила ошибку и хочу, чтобы мы начали все сначала! Я хотела этого! Хотела с тобой, Шейн!

Я швыряю ему эту правду в лицо, зная, что она причинит ему боль. Потому что если он когда-нибудь что-то чувствовал ко мне, если хотел, чтобы я была с ним и только, он почувствует эту горькую, ранящую боль, которую я чувствовала все это время.

– Я не был с ней, ― шепчет он в ужасе, мотая головой. В его глазах появляется блеск, который ни с чем нельзя спутать.

Я хмурюсь: к чему эта ложь теперь?

– Я видела вас, Шейн. Вы сидели на твоей кровати, она обнимала тебя, и не было похоже, что ты против этого, ― ожесточенно настаиваю я.

– Значит, ты должна была видеть, как я оттолкнул ее, когда она попыталась поцеловать меня, и сказал, чтобы уезжала, потому что она не та девушка, которую я хочу. Но нет, ты этого не видела, ― с горечью хмыкает он, правильно расценив панику в моих глазах.

– Но… ты позволял ей… обнимать себя, ― уже совсем запутавшись, жалко шепчу я.

Шейн разводит руками.

– Да, Мел, я позволял Триш утешать меня целых пять минут, потому что я был сломлен, растерян и жизнь казалась мне полным дерьмом, ведь девушка, в которую я влюбился, решила уехать и начать новую жизнь, в которой мне места не было! Боже, Мел! ― кричит он, заводит руки за голову, с разочарованием и глубокой скорбью глядя на меня. ― Ты думала,