Он покачал головой.

— А вы извините за мое настроение.

Ух ты.

— Все в порядке. Вы знамениты своим настроением.

— Правда?

— Ага. Это типа ваша фишка.

— Неужели?

— Угу.

Губы у него дрогнули.

— Может, я хотел вас от этого избавить.

Оливия улыбнулась, потому что это было мило. В принципе, Адам был не очень милый, но к ней относился с добротой… можно сказать, всегда. Он почти улыбался в ответ, глядя на нее сверху вниз взглядом, значение которого она не вполне понимала, но который наводил ее на странные мысли. Бариста поставил их напитки на стойку, и внезапно он посмотрел так, будто его вот-вот стошнит.

— Адам? Вы в порядке?

Он уставился на ее стакан и сделал шаг назад.

— Этот запах.

Оливия глубоко вдохнула. Блаженство.

— Не любите тыквенный латте?

Он сморщил нос, отодвигаясь еще дальше.

— Отвратительно.

— Как его можно не любить? Лучшее, что было придумано в этой стране за последние сто лет.

— Пожалуйста, отойдите. Воняет.

— Эй. Если мне придется выбирать между вами и тыквенным латте, нам, возможно, стоит пересмотреть наше соглашение.

Он смотрел на ее стаканчик так, будто там хранились радиоактивные отходы.

— Может, стоит.

Когда они выходили из кофейни, он придержал для нее дверь, стараясь держаться подальше от тыквенного латте. Снаружи начинал моросить дождь. Студенты поспешно собирали со столов внутреннего дворика свои ноутбуки и блокноты, чтобы отправиться на занятия или переместиться в библиотеку. Оливия любила дождь, сколько себя помнила. Она глубоко вдохнула и наполнила легкие запахом сырой земли, остановившись с Адамом под навесом. Он сделал глоток своего ромашкового чая, и это заставило ее улыбнуться.

— Эй, — сказала она. — У меня есть идея. Вы собираетесь на осенний пикник биофака?

Он кивнул.

— Придется. Я член комитета по общественной жизни и нетворкингу.

Она расхохоталась.

— Не может быть.

— Ага.

— Сами вызвались?

— Это часть моих обязанностей. Я вынужден был вступить.

— А. Веселитесь там, наверное. — Она сочувственно поморщилась, едва не расхохотавшись опять над выражением отвращения на его лице. — Ну, я тоже иду. Доктор Аслан велела всем быть, говорит, это способствует сближению с коллегами по лаборатории. А вы заставляете своих аспирантов туда идти?

— Нет. У меня есть другие, более продуктивные способы сделать их несчастными.

Оливия хихикнула. У него было чувство юмора, странное и мрачноватое, но было.

— Не сомневаюсь. Так вот, у меня такая идея: на пикнике мы должны тусить вместе. На глазах у завкафедрой… раз уж он «оценивает». Я буду строить вам глазки, он увидит, что мы практически в шаге от свадьбы. Затем сделает быстрый телефонный звонок, подъедет грузовик и выгрузит ваше финансирование наличкой прямо перед…

— Привет, дружище!

К Адаму подошел светловолосый мужчина. Оливия замолчала, когда Адам повернулся, улыбнулся ему и обменялся рукопожатием — очень дружеским рукопожатием. Она моргнула, думая, не мерещится ли ей это, и отпила глоток своего латте.

— Я думал, ты сперва отоспишься, — сказал Адам.

— Разница во времени сбила мне режим. Я подумал, что с тем же успехом могу пойти на кампус и приступить к работе. Заодно поем. У тебя дома нет еды, чувак.

— На кухне есть яблоки.

— Вот и я говорю. Нет еды.

Оливия сделала шаг назад, собираясь распрощаться и уйти, когда блондин обратил внимание на нее. Он казался странно знакомым, хотя она была уверена, что никогда не встречалась с ним раньше.

— А это кто? — спросил он с любопытством. Глаза у него были светло-голубые, почти прозрачные.

— Это Оливия, — ответил Адам. После ее имени повисла пауза. Здесь он, видимо, должен был уточнить, кто такая Оливия. Он не сделал этого, и она не могла упрекнуть его в том, что он не хотел вешать на уши кому-то, кто, очевидно, был его добрым другом, лапшу об их фейковом романе. Она просто продолжала улыбаться и позволила Адаму закончить. — Оливия, это мой коллега…

— Чувак. — Блондин притворился оскорбленным. — Представь уж как друга.

Адам закатил глаза с явным удовольствием.

— Оливия, это мой друг и коллега — доктор Том Бентон.

Глава 5

Гипотеза: чем сильнее мне нужно, чтобы мой мозг работал на максимальной мощности, тем выше вероятность, что он зависнет.

— Минутку. — Доктор Бентон склонил голову. Он все еще улыбался, но его взгляд стал чуть пристальнее, его внимание к Оливии — не столь поверхностным. — Вы случайно не…

Оливия застыла.

Она никогда не мыслила спокойно или последовательно… на самом деле, ее разум больше походил на беспорядочную свалку мыслей. И все же, стоя там, перед Томом Бентоном, она почувствовала нехарактерную тишину, воцарившуюся в голове, и несколько умозаключений аккуратно встали на свои места. Во-первых, ей до смешного не везет. Человек, от которого зависело завершение ее драгоценного исследовательского проекта, был знаком… нет, дружил с тем, от которого зависело романтическое счастье ее драгоценной Ань. Вероятность этого была смехотворно низкой. И тем не менее. С другой стороны, так называемая везучесть Оливии не была ей в новинку, поэтому она перешла к следующему умозаключению. Ей нужно признаться Тому Бентону в том, кто она такая. Они должны были встретиться в три часа дня, и, если она притворится сейчас, будто не узнала его, это похоронит план проникнуть в его лабораторию. В конце концов, у всех ученых раздутое эго.

Третье умозаключение: если она сформулирует все верно, возможно, ей удастся избавить доктора Бентона от дикой истории с фейковым романом. Адам никак про это не упомянул, что, вероятно, означало, что он и не планировал этого делать. Оливии просто нужно следовать его примеру.

Да. Отличный план. У нее все получится.

Оливия улыбнулась, вцепившись в свой тыквенный латте, и ответила:

— Да, я — Оливия Смит, та…

— …возлюбленная, о которой я столько слышал?

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Она сглотнула.