– У вас есть особняк в этом городе, князь? – спросила она и с удивлением обернулась, услышав смех в ответ. Первый признак безыскусной наивности позабавил Дмитриева.

– Ну разумеется, Софья. Мой дворец стоит на берегу реки. Когда вы отдохнете с дороги, вы посетите его и выскажете мне все пожелания об отделке ваших апартаментов.

Ах вот как, подумала Софи. Откровенное упоминание о том, что должно неизбежно произойти и что она поняла в ночь, когда Адам предотвратил ее побег. О событиях той ночи лучше не вспоминать. Воспоминания, пожалуй, могут вызвать самые нежелательные ощущения как в сознании, так и в теле. Нет, мудрость в том, чтобы извлечь наибольшую пользу из неминуемого.

– О, мне совсем не нужен отдых, князь! – давая понять, что согласна с приглашением, воскликнула Софи. – Я вовсе не устала. Езда верхом ничуть меня не утомляет. Думаю, я смогу посмотреть его завтра.

Ему пришлось еще раз подавить раздражение проявления ее своенравия. В то же время он заключил, что она, судя по всему, отнюдь не заблуждается насчет своего будущего. Если не придется ухаживать за ней, добиваясь согласия, дело пойдет гораздо быстрее, и чем скорее он перевезет ее под крышу своего дома, тем раньше он сможет заняться ее перевоспитанием на свой вкус.

– Я оставлю вас здесь, господин генерал, – произнес Данилевский, поведя правой рукой в сторону массивного серого здания. – Мы поедем в казармы.

– Э, нет, императрица желает вас видеть, – заявил Дмитриев. – Ваша миссия не окончена, пока вы лично не передадите Софью Алексеевну под опеку ее императорского величества. – Он улыбнулся Софье. – Мне еще не позволено неоценимое удовольствие предложить вам свою опеку. Улыбка получилась вымученной, что не могла не заметить его спутница, но слова сами по себе прозвучали тепло и лестно. Он просто не мог не родиться с этими тонкими губами и такими светло-голубыми глазами – решила она окончательно смягчить свое к нему отношение. Он все-таки не совсем уж отвратителен. Так она убеждала себя, чувствуя, что в душе остается какое-то неприятное ощущение, причину которого определить пока не могла. Она не понимала, что же именно в князе ее настораживает.

Потом ей стало не до размышлений. Они выехали на набережную. Перед их взорами предстал Зимний дворец, выстроенный в итальянском стиле, с внушительными ступенями у парадного входа. Как только кавалькада остановилась, их моментально обступили слуги и конюхи. Один схватил под уздцы Хана.

– Нет! – быстро воскликнула Софья. – Им займется Борис Михайлов. – Она самостоятельно спрыгнула с высокой спины казацкого жеребца, князь Дмитриев даже не успел помочь ей. – Только Борис знает, как с ним управляться, – добавила она, озабоченно нахмурившись. – Князь, эти люди меня правильно поняли?

Павел Дмитриев встретил пристальный взгляд богатырского вида мужика в домотканой одежде.

– Я тебя уже где-то видел?

Борис низко поклонился, пряча тяжелый взгляд. Он тайно и страстно надеялся, что фамилия Дмитриев – всего лишь случайное совпадение. Не было никакой пользы ворошить старое, равно как и рассказывать Софье Алексеевне о том, что может породить необоснованные сомнения.

– Я служил у князя Алексея Голицына, барин.

– И с тех пор служит у меня, – добавила Софья. – Он и Татьяна Федорова, моя бывшая нянька. Дедушка отдал их мне как часть моего имущества, – Она покраснела при последних словах. – Впрочем, здесь не время и не место говорить об этом. Прошу прощения. Я просто волнуюсь за Хана.

Лошадь придется куда-нибудь пристроить, хладнокровно подумал князь. Его дама не будет ездить верхом, даже в дамском седле. Мужика и няньку тоже придется отправить подальше. Чем меньше у нее останется напоминаний о предыдущей жизни, тем легче будет сделать из нее покладистую жену. Но до того времени, когда она окажется в его доме и в его власти, еще далеко.

– Покажи этому человеку, где конюшни, – приказал он царскому конюху. – На него и кучера распространяется гостеприимство императрицы, так что смотри у меня!.. Эй ты! – подозвал он одного из лакеев. – Служанка княжны в карете. Проведи ее в апартаменты, отведенные Софье Алексеевне.

– Благодарю вас. – Софи одарила его улыбкой, сияя от облегчения и благодарности. – Даже не представляю, как я бы со веем этим справилась.

– Вряд ли этого от вас ожидали, княжна. – В голосе Адама проскользнула раздражительная нотка. Разве она обязана смотреть на Дмитриева как ребенок, которому подарили конфету?

Софи отметила это раздражение. Она бросила на него недоуменный, возмущенный взгляд, но тот уже поднимался по лестнице.

– Пойдемте, – пригласил князь, – вам следует засвидетельствовать свое почтение императрице.

– А не лучше ли мне сначала привести себя в порядок? – заметила Софья, опираясь на предложенную руку.

– Приказ ее величества – проводить вас к ней немедленно после прибытия, – произнес он с мыслью, что представление этой сорвиголовы требовательной царице – занятие не из приятных. Потом вспомнил о пистолете и вздрогнул, ужаснувшись возможным последствиям. – Оставьте пистолет Борису Михайлову, – с внезапной резкостью обратился князь к Софье. – Ее императорское величество будут недовольны, если вы пожалуете к ней с этим.

Через десять минут Софья Алексеевна Голицына уже присела в глубоком реверансе перед крупной женщиной в широком сером шелковом пеньюаре. Пухлая белая рука была подана ей для поцелуя. Затем ей позволили встать. Ясные, безмятежные глаза изучали ее с дружеским интересом. Волосы царицы были слегка припудрены и убраны назад, подчеркивая ее широкий, высокий лоб. Она одарила Софью мягкой улыбкой.

– Я поняла, что ты любишь кататься верхом, Софья Алексеевна. Для меня это тоже одно из любимых занятий. Только это удовольствие, к которому надо относиться благоразумно.

Софи опустила глаза на свою раздвоенную юбку.

– Мне бы следовало переодеться, ваше величество, но…

– Нет, нет, – прервала ее царица. – Я не осуждаю тебя, ma chere, просто даю совет. Впрочем, не сомневаюсь, что князь Дмитриев даст тебе все необходимые советы в подобных делах. – Она улыбнулась князю и перевела взгляд на графа Данилевского. – Мы должны поблагодарить тебя, Адам. Надеюсь, ты нашел свое семейство в полном здравии. – Она подозвала его к себе.

– Софья Алексеевна!

Софья обернулась на голос и оказалась лицом к лицу с высоким, крупным, крепким мужчиной с непокорной гривой черных волос. У него был только один глаз, и этот глаз излучал теплый, доброжелательный свет.

– Князь Потемкин, – представился он и сверкнул белозубой улыбкой, особенно яркой на его загорелом лице. – Весьма рад познакомиться с вами, дорогая моя.

Она почувствовала, что мгновенно попала под завораживающее влияние этого взгляда, сделала реверанс и взмахнула своими длинными ресницами, бормоча в ответ, что тоже рада познакомиться.

Императрица снисходительно посмотрела на своего одноглазого льва. У него всегда была тяга к молодости. Когда появлялось желание удовлетворить свои невероятные плотские потребности, он не страдал излишней разборчивостью по поводу того, где и как эти потребности удовлетворить. Все его собственные племянницы с полной готовностью уступили своему дядюшке-соблазнителю, как только достигли половой зрелости. Во всяком случае, Софье Алексеевне подобное опекунство, сколь мягким и приятным оно ни было, не грозило.