И вот наконец 15 апреля 1891 года шесть судов русского флота подошли к Нагасаки.

Считалось, что цесаревич будет находиться в Нагасаки инкогнито. Разумеется, для всех чиновников это являлось секретом Полишинеля, однако для всех прочих Николай оставался всего лишь одним из многих европейцев.

Наконец Ники и Джорджи решили осуществить свои намерения относительно гейш и татуировок. Результатом этого решения было появление на «Азове» трех господ в длинных кимоно, разукрашенных иероглифами. При виде их смешливый Джорджи не смог не фыркнуть от смеха: волосы у визитеров были длинные, заплетенные в косы, но на затылках набекрень сидели модные английские шляпы-канотье. Господа представились как самые известные татуировщики в Нагасаки и в доказательство предъявили папки с эскизами, коробки с красками, карандаши и связанные в пучок тоненькие иглы с блестящими острыми кончиками.

После долгих совещаний кузены решили запечатлеть на своих дланях по дракону с черным телом, желтыми рогами, красным брюхом и зелеными лапами.

Татуировщики качнули канотье в знак согласия и предложили господам лечь, обнажив правые руки. Далее в течение полутора часов молодые люди принуждены были вытерпеть бесчисленные неуловимые уколы в кожу. При виде изредка выступавших капелек крови Ники бледнел и отворачивался. Наконец работа была закончена. Полюбовавшись делом своих рук, татуировщики заявили, что это будет выглядеть восхитительно, получили плату и откланялись.

– Первая часть наших планов исполнена, – радостно сказал Ники. – Теперь – к гейшам!

Вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял доктор Рамбах – личный врач русского наследника престола на время путешествия.

– Ваше высочество! – воскликнул он, с ужасом глядя на распухшую и покрасневшую руку цесаревича. – Ваше высочество! Как вы могли на это решиться, не сказав мне ни слова? Я думаю, император будет очень недоволен.

– Поди отсюда, Рамбах! – сердито сказал Ники, которому только что пришло в голову, что отец, пожалуй, придет в ярость при виде татуировки, а от матушки жди обморока. Удовольствие было испорчено как минимум наполовину. – Что ты со мной как с младенцем!

– Господа, я слышал, вы упомянули о женщинах, – с видом мученика сказал Рамбах. – Ваши императорские высочества, помните, что во всех портовых городах женщины – первые разносчицы заразы. Не унижайте ваши семьи и ваших подданных известиями о том, что наследники русского и греческого престолов оказались рабами низменных желаний и принуждены были после этого пройти известный курс лечения!

Джорджи и Ники уныло переглянулись. В словах доктора был резон.

– Ну вот, никакой экзотики! – разочарованно протянул будущий греческий король, а будущий русский император только вздохнул.

– Примите один совет, господа, – сказал Рамбах, который мигом смягчился, видя, что его слова произвели впечатление. – Вы можете пообщаться с гейшами – это умные дамы, которые поют, танцуют и разговаривают с гостями, не вовлекая их в низменные развлечения.

– И как их узнать? – спросил Джорджи. – Как отличить гейш от обычных проституток?

– Для опытного взгляда нет ничего сложного, – объяснил Рамбах. – Во-первых, пояс у проституток всегда завязан спереди – чтобы проще было развязать. И они еще непременно чернят зубы.

– Брр! – передернулся Ники. – Целоваться с чернозубой! Какой кошмар!

– Однако какой же ты брезгливый, кузен, – усмехнулся Джорджи, когда дверь за доктором закрылась. – Чернозубые шлюхи ему не нравятся, вида крови боишься!

– Трусость совершенно ни при чем, – буркнул Ники обиженно. – Просто мне противно видеть кровь, вот и все.

– Любую? – лукаво спросил Джорджи. – И мужскую, и женскую?

– А что, у женщин кровь отличается от мужской? – вытаращился на него Ники.

– Девичья – отличается, – хихикнул Джорджи. – Девственная. Понимаешь, о чем я?

Ники отвернулся и с пристальным вниманием принялся разглядывать татуировку. Кожу чуть пощипывало, но боли не было.

– Или ты еще не спал с девушками? – удивился Джорджи.

– А ты, что ли, спал? – недоверчиво огрызнулся Ники.

– Конечно, – гордо кивнул кузен. – И ты знаешь, не могу понять, почему мужчины так гоняются за этой дурацкой девственностью. Меня, честно скажу, чуть не стошнило, когда я увидел, что испачкан кровью. Так что с девственницами я больше не вожусь. И еще терпеть не могу неопытных девочек, которых всему надо учить. Нет, конечно, жена должна быть невинна и неопытна, с этим никто не спорит, – оговорился Джорджи, – но любовница… Она должна знать что-то такое, что неизвестно мне, понимаешь?

Ники слушал, чуть не рот открыв от внимания. Каждое слово Джорджи стало для него откровением!

«Дурак я дурак, почему я не подумал об этом раньше!»

Вдруг он вскочил:

– Сегодня какой день?

– Вторник, а что?

– Завтра среда! Завтра чуть свет отправляется фельдъегерь с почтой! Хорошо, что я спохватился! Мне надо срочно написать письмо. Иди теперь, Джорджи! Я буду писать!

– Да что это тебя разобрало? – изумился кузен. – Завтра и напишешь.

– Нет, мне надо сейчас, мне надо сосредоточиться… – пробормотал Ники, глядя отсутствующими глазами. – Иди, Джорджи, миленький, ну иди…

Джорджи с недоумением пожал плечами и вышел.

Бургундия, Мулян, наши дни

Читала наша героиня тем вечером «Воспоминания об М.К.» через строчку – больше думала не о любовных приключениях скандальной балерины, а о таинственной записке. Наконец она отложила книгу и предалась размышлениям.

Забегая вперед, следует сказать, что вернется Алена к книге только спустя некоторое время, поскольку будет занята. А ведь продолжи она чтение, ответ на многие свои и чужие вопросы могла бы получить раньше, чем они будут заданы…

Итак, она отложила «Воспоминания об М.К.» и снова принялась размышлять, почему человеку, положившему странное послание на ограду мадам Бланш, понадобилось писать на состарившейся бумаге и с помощью старой машинки.

И смысл письма… Как бы до него докопаться?

У Одиль, ныне покойной, есть что-то, она сама знает что. Возможно, эта вещь краденая? Произошла кража, конечно, очень давно, и сам вид послания – намек на то время, свидетельство того, что этот человек тоже явился из тех давних времен. Или вообще записка была написана еще тогда, а подброшена только теперь, и она просто напоминает о чем-то, но не угрожает?

Ответить, когда именно послание было напечатано, мог бы лишь специалист – причем специалист не только по качеству бумаги, но и машинописной ленты. Скажем, он мог бы сказать, напечатан текст давно или недавно, но на машинке со старой, истертой лентой. Как такое исследование называется – спектральный анализ, что ли? Ему подвергают палимпсесты, старинные рукописи, гравюры и картины, если возникает сомнение в их подлинности или надо установить их возраст.