Да, все это было бы смешно, когда бы не было так страшно.

В следующий миг Алена услышала, что дверь открылась, и взломщики вошли в дом.

Нашу героиню словно кипятком обдало, а потом – ледяной водой, зачерпнутой из только что вырубленной проруби.

Кто они? Грабители? Убийцы?

Что делать? Звать на помощь? Звонить в полицию? Или сразу Диего и Жоэлю? Или хотя бы Морису? Он ничем не сможет помочь, но хоть будет знать, что произошло, если…

И тут наша героиня с ужасом сообразила, что телефон остался внизу, в столовой, где она смотрела новости по телевизору. Она включила там зарядник да так и забыла и о заряднике, и о мобильнике.

Нет, вниз она не пойдет: лестница ужасно скрипит, ее сразу услышат.

С другой стороны, подняться на второй этаж бесшумно эти двое тоже не смогут.

При мысли, что неизвестные могут сунуться наверх, Алену снова будто бы швырнули в ледяную прорубь.

Куда деваться? Вернуться в комнату и спрятаться под кроватью? Или подняться на чердак? Но ключ от него внизу, на своем месте под зеркалом.

Через окна не спастись: они высоко, а внизу каменная терраса. Не убьешься, так все кости переломаешь. И потом, грабители обязательно услышат, когда она начнет открывать ставни…

Что делать, что делать?

И вдруг Алена увидела, что сквозь щели в полу пробивается неяркий свет. Ремонт пола должен был стать следующим этапом в грандиозном преобразовании старого дома, намеченном Морисом, а пока широкие щели маскировали старым-престарым ковром, которого, впрочем, на всю комнату недоставало. И вот там, где его не хватило, видно было мельканье света внизу и слышались тихие голоса.

Алена скользнула в спальню и осторожно – она надеялась, совершенно бесшумно, – распростерлась на полу, одновременно вытащив из кармана блокнот и карандаш.

Подтянула их к себе и первым делом, ничего не видя, но надеясь на профессионализм (на компьютере она печатала слепым методом, а какая по большому счету разница, в блокноте писать или на компьютере печатать), начеркала загадочное сунт дескизе.

Ночные гости переговаривались, Алена по мере сил пыталась записывать отдельные слова.

Женский голос что-то испуганно прошептал, Алена не успела понять, что именно, но мужчина успокаивающе пробасил:

– Сюнтем юн сигуранца!

Сигуранца? Алена откуда-то знала это слово, да, знала! Но сейчас не могла с перепугу вспомнить, что это такое.

Вдруг услышала, что эти двое снова двинулись к черному ходу.

А там рядом лестница.

Миг невыносимого, одуряющего ужаса при мысли, что сейчас они поднимутся на второй этаж! Но нет: вышли вон, осторожно притворив дверь (запирать не стали).

Алена вскочила, влетела обратно в ванную, приникла к окну.

Эти двое перебежали двор, и тут луна вышла из-за облаков. Женщина воровато оглянулась, потом сердито погрозила луне кулаком. Но было уже поздно – Алена узнала ее.

Тем временем мужчина выскользнул в калитку, притянул ее, придерживая, а женщина приткнула к ней сук, потом с помощью своего спутника легко перескочила через забор – и тени растворились в темно-лунном саду.

Вопрос вопросов: зачем они приходили?

Алена постепенно набралась храбрости спуститься со второго этажа. Правда, ноги так дрожали, что она больше висела на перилах, чем шла по скрипучим ступенькам.

Первым делом повернула ручку черного хода, запирая дверь. Дернула для проверки – открыто! Вот же зараза какая. Пришлось потрудиться, пока удалось в самом деле ее запереть. Надо будет сказать Морису о коварстве этого замка. Не исключено, что дверь оставалась открытой еще со вчерашнего вечера. То-то ночные визитеры издали такое удивленное восклицание: «Сунт дескизе!» Может быть, это значило: здесь открыто?

Очень может быть.

Ладно, потом Алена это выяснит, если повезет. Пока надо понять, зачем приходили эти люди, что они искали и нашли ли то, что искали. Украли что-нибудь?

Но, чтобы выяснить это, нужно дождаться утра. Алена не решалась включить свет, чтобы осмотреть комнату.

Понимая, что наверху не уснет, она устроила себе постель на диване под пледом, который некогда сама связала для Лизочки и который был теперь, конечно, коротковат, но для теплой летней ночи вполне годился. Свернулась калачиком, включила телефон и при его неярком свете принялась рассматривать свои записи в блокноте. Большую часть каракуль разобрать было невозможно, однако некоторые выглядели вполне читаемо: сунт дескизе, эстэ кея, линишты, репеде. И это последнее – сюнтем юн сигуранца.

Сигуранца, сигуранца. почему-то это слово напоминает об акации, о белой акации, стручки которой валяются там и сям на высокой набережной, а за парапетом ослепительно блестит море – до самого горизонта только море. и еще какая-то кража из музея примешалась…

Нет, не вспомнить.

Алена вчиталась в другие слова.

Несмотря на то что язык звучал совершенно незнакомо, вот это репеде напоминает французское слово «рапид»: скорость. Репеде – «быстро», «скорей»?

Возможно!

Эстэ – это слово тоже что-то напоминает. «Есть», как у французов? «Вот», «это», как у испанцев?

Вполне вероятно!

Итак, мы имеем дело ни с какой не финно-угорской, а с индоевропейской группой языков. Прекрасно! Только вот с какой подгруппой?

Ладно, детали потом, главное – сами слова. Что такое, например, кея?

Кея, кей. «Кей» по-английски – ключ.

Ключ?

Алена сорвалась с дивана, забыв об осторожности, включила свет и нагнулась над полочкой, на которой лежали аккуратно подписанные ключи: от гаража, от сарая, от погреба, от чердака…

О нет!

Ключа от чердака – витого, затейливого ключика с буквой Y, ключика, который Алена вчера перед тем, как начать уборку, заботливо положила на место, – на этом месте не было.

Они забрали ключ! Они приходили за ключом от чердака!

От чердака. От чердака, где хранятся картины…

Пытаясь справиться с потрясением и унимая дрожь, Алена вдруг догадалась, почему акации, море и кража из музея связались в ее памяти со словом «сигуранца». Она вспомнила его значение, она поняла, на каком языке говорили загадочные ночные визитеры, она вообще немало узнала за эти несколько минут страха…

Она только не знала, украли эти люди ключ по своей воле или их кто-то заставил.

Из «Воспоминаний об М.К.»

М.К. рассказывала, что великий князь Сергей Михайлович ежедневно или приходил в театр, когда она танцевала, или просто сидел в своей карете около дома Мали, ожидая, когда она выйдет.