Я дочитывал последние молитвы и радовался обнадеживающим новостям, когда мимо меня в Неопалимую Купину взбежали по ступенькам трое праведников. Их торопливая походка давала понять, что они вызваны Учителем в срочном порядке. А срочным у него могло быть сейчас только одно дело – мое. И все бы ничего, но интуиция заставила меня навострить уши…

(После торговых переговоров в храм немедля прибывают трое сектантов. В условиях Дровосека также сказано о трех посредниках, коих должен прислать к нему покупатель. И если я не ошибся, именно этим парням поручат сопровождать меня в Москву для выкапывания «Вирсавии». Но тогда вместе со мной всех нас насчитывается уже четверо! Не сказать, что это выглядит чересчур подозрительно, ведь один из нашей компании может и не пойти на встречу с Дровосеком. Но тревожный звоночек прозвенел, и игнорировать его сигнал я не вправе…)

Не желая делать скоропалительных выводов, я решил сначала дождаться, когда Учитель призовет меня для оглашения приговора. Тогда-то все и выяснится окончательно. А пока беспочвенные подозрения лишь сбивали меня с мысли. Завершив искупление, я трижды перекрестился, поднялся с колен и продолжил отираться близ церковного крыльца, полагая, что мне недолго осталось томиться без дела.

Так и вышло. Действительно, вскоре я был вновь приглашен в храм. А когда спустя четверть часа покинул его в сопровождении троицы единоверцев, голова у меня прямо-таки гудела от нехороших догадок. Их враз накопилось столько, что я почти не сомневался в том, что эта встреча с Учителем была для Цефона последней. Хотя сам коварный Дьякон, естественно, не обмолвился ему об этом даже полунамеком.

Прежде всего он поставил меня перед фактом, что мой мини-комп пришлось сжечь. По вполне очевидной причине: после долгого хранения на нем греховной картины он пропитался скверной еще больше, чем носовой платок гриппозного больного – соплями. Безусловно, я тут же рассыпался перед пророком в благодарностях. Да и как было его не благодарить? Сам-то я вряд ли раскусил бы бесовскую сущность этой вещи. И, кабы не Учитель, продолжал бы дальше страдать в лучах ее черной ауры. Хоть я и не настаивал, останки преданного аутодафе мини-компа были брошены мне под ноги в качестве доказательства. Впрочем, я узнал о его смерти еще до того, как меня вызвали в храм. Это выяснилось, когда внезапно пропал сигнал, по которому я отслеживал переговоры Дьякона с Дровосеком.

А потом стало еще интереснее. Я думал, Учитель порадует меня тем, что мне не нужно тащиться с «Вирсавией» на рынок, поскольку барон – какая удача! – согласился обменять стволы на саму картину. Однако меня ожидал сюрприз! Оказалось, что мне все-таки придется идти на Обочину. А вырученные от продажи полотна деньги я должен принести назад и отдать их Дьякону. После чего он сам рассчитается с Дровосеком сразу, как только тот вернется в Зону из своей командировки за Барьер…

Короче говоря, Учитель лгал мне прямо в глаза и нисколечко при этом не краснел.

Цефона такие новости порадовали бы, ведь Дьякон пообещал снять с него епитимью, когда он вернется в Сосновый Бор и внесет заработанные деньги в казну секты. Это упрощало задачу наказанному ученику, избавляя его от необходимости самому заниматься покупкой и доставкой партии «пушек». За эту поблажку Учитель заслужил от Цефона очередной поток восхвалений, но я-то знал правду и живо смекнул, что кроется за пророческой милостью. И подоплека ее была весьма неприглядной.

Трудно сказать, за что Учитель вознамерился уничтожить своего ученика: за его участившиеся поражения, за припрятанную картину, за его реформаторские идеи или за все эти грехи вмести взятые. Одно было ясно: предавать Цефона публичной казни Дьякон почему-то не хотел. Возможно, боялся ропота прочих учеников – своих самых преданных последователей. А возможно, он поступал так из сострадания, поскольку жалел бывшего любимчика даже после всех допущенных им ошибок. Поэтому и решил даровать ему легкую смерть от пули в затылок вместо ритуального сожжения живьем на медленном огне.

Ни до какой Обочины я не доберусь – теперь это было очевидно. Меня прикончат в Москве сразу, как только я отыщу место, где зарыта картина, и откопаю ее. Это сделает кто-то из трех сектантов, коим поручено сопровождать меня в моей миссии. Как сказал Учитель, чтобы я смог в трудную минуту опереться на плечо единоверца и защитить картину на пути к рынку. Куда она в действительности, конечно же, не попадет, а отправится с моими палачами прямиком в штаб-квартиру Дровосека. Но к тому времени я буду уже мертв. И хорошо еще, если похоронен, а не брошен на растерзание мародерам и скоргам.

Забавная подобралась компания для этого рейда, каждый из участников которого нес за пазухой увесистый камень. Собратья Цефона планировали грохнуть его в московском парке Горького. Я же намеревался перебить их еще до того, как мы сунемся в питерский тамбур, поскольку не собирался телепортироваться в Москву, где мне пока было нечего делать.

Просто обожаю свою работу: путешествия в экзотические места, спортивные игры на свежем воздухе, щекочущий нервы азарт, непрерывный маскарад, общение с удивительными людьми… Ну разве можно променять такое счастье на каждодневное унылое сидение в офисе? То, что грозило мне, не согласись я два года назад превратиться из обычного человека в оборотня-редупликанта?..

Получив от Дьякона напутственное благословение и попрощавшись с ним, мы выступили в путь. От Неопалимой Купины до тамбура было около километра. Немного, но по мере приближения к нему приходилось идти все медленнее и осторожнее. А на подступах ко входу в гиперпространственный тоннель наша скорость и вовсе упала почти до нуля. После каждой перебежки от укрытия к укрытию мы затаивались и изучали впередилежащий путь. Возле тамбурного вихря всегда был велик шанс наткнуться на биомехов, враждебных сталкеров или вляпаться в ловушку. А на нас ко всему прочему лежала ответственная, богоугодная миссия, и потому мы были не вправе рисковать понапрасну своими жизнями.

Мои попутчики – Магог, Дедан и Аркей – являлись тертыми сталкерами, обладающими доведенными до автоматизма боевыми навыками. Но, как бывает у всех религиозных фанатиков, гибкость и логика их мышления оставляли желать лучшего. Вдобавок все они были пропитаны суевериями, а Магог и вовсе не трогался с места, не перекрестившись. Ярко выраженная набожность была их общей ахиллесовой пятой, хотя сами они считали иначе и искренне верили, что она придает им силы. Мне предстояло разрушить это наивное заблуждение единоверцев самым жестоким и вероломным способом. Ну а поскольку я решил нанести им упреждающий удар, сыграть на их богобоязни мне, извините за каламбур, сам Бог велел.

Во время очередной перебежки, когда до вихря было еще далеко, но пространство вокруг него уже отчетливо просматривалось, я вдруг споткнулся и мешком рухнул ниц на полпути между укрытиями. Бежавшие следом за мной Дедан и Аркей тут же подхватили меня под руки и дотащили до торчащего из земли фрагмента руин, где нас уже поджидал идущий в авангарде Магог. Я не кричал и не стонал, а просто молча обмяк, как будто ни с того ни с сего потерял сознание.

– Эй, ты это чего?! – забеспокоился Аркей, когда помощники усадили меня на камень и прислонили лопатками к стене. Мой не заплывший правый глаз был открыт и не мигая смотрел куда-то в одну точку. Однако едва Дедан встряхнул меня за плечо, я встрепенулся, заморгал, заерзал и, придав лицу ошарашенное выражение, проговорил: