отца героини (Гермии). Лизандр и Гермия решают бежать, за ними следует влюбленный в Гермию Деметрий, за Деметрием – влюбленная в него Елена; царь эльфов Оберон слышит жалобы Елены и решает ей помочь, но его подручный Пэк все путает: сначала в Елену влюбляется Лизандр, затем – Деметрий, и только с третьей попытки волшебство все расставляет по местам. В гольдониевском «Слуге двух господ» комические перипетии возникают из-за того, что Труффальдино путает сундуки, кошельки, медальоны и книги своих двух хозяев, но на взаимоотношения двух пар влюбленных этот создаваемый им беспорядок мало влияет (в предисловии к публикации комедии Гольдони даже писал, что Труффальдино не является протагонистом и комедия могла бы обойтись без него). Существуют, однако, комедии, в которых недоразумение является главным структурообразующим мотивом: среди самых известных – «Веер» Гольдони (Эваристо любит Кандиду, хочет подарить ей веер вместо сломанного, просит передать его крестьянку Джаннину; ухажеры Джаннины и сама Кандида думают, что Эваристо решил за Джанниной приударить, веер переходит из рук в руки, превращаясь в символ порожденной этим недоразумением сумятицы) и, конечно, «Ревизор» Гоголя.

У истока этого жанрового подвида стоит самая популярная в последующей традиции комедия Плавта «Два Менехма», где все определяется комической путаницей, порожденной сходством братьев-близнецов; любовная тема служит лишь затравкой для цепной реакции недоразумений и нет никакой интриги, потому что никто из персонажей не владеет ситуацией. Итальянцы, обрабатывая плавтовский сюжет, стремились, во-первых, запутать его еще больше, а во-вторых, внедрить в него любовную историю. Уже кардинал Биббиена, первосоздатель, вместе с Ариосто, ренессансной комедии, сделал в своем «Каландро» (1513) одного из близнецов девушкой (которая, однако, выдает себя за мужчину в то время, как ее брат то и дело появляется в женской одежде), и оба они в финале обретают возлюбленных и супругов – эта линия через анонимных «Обманутых» (1531) выводит к «Двенадцатой ночи» Шекспира. В «Лицемере» (1542) Аретино соответствующий Менехму I персонаж женат, изрядно постарел и, к тому же, обременен многочисленным семейством (имеет пять дочерей), а к путанице вокруг него относится с абсолютным безразличием, поскольку исповедует квиетизм. В «Таланте» (1542) того же Аретино близнецов уже трое, только один остался мужчиной, но все девушки выдают себя за юношей, а юноша – естественно, за девушку. Трое их и в «Жене» (1545) Чекки, и одна из них – замужняя дама.

Шекспир в «Комедии ошибок» ограничился тем, что дополнил своих Менехмов слугами, также близнецами, и позволил Антифолу Сиракузскому (Менехму II) завести роман со свояченицей Антифола Эфесского. В «Близнецах» (1705) Реньяра Менехм-шевалье, получив на почте вместо своего сундук своего брата (Менехма-деревенщины), узнает не только о его прибытии в Париж, но и о его планах и намерениях, в числе которых получение наследства и женитьба на Изабелле, в которую влюблен шевалье; таким образом, один из современных Менехмов полностью владеет ситуацией и использует сходство с братом к своей выгоде: получает наследство и женится на Изабелле. В «Двух венецианских близнецах» (1747) Гольдони между героями тоже есть разница характеров (Тонино – ловкий и смелый кавалер, Занетто – неотесанный чурбан) и есть совершенно неожиданный конец: Занетто отравлен соперником. Наконец в комедии Мариво, которая так и называется – «Недоразумение» (1734), сестры похожи, но не до неразличимости, и герой просто не узнает сестру своей избранницы под маской, обращаясь к ней с излияниями, предназначенными другой, – от «Менехмов» здесь остался только самый общий мотив.

Возвращаясь к комедии соперничества, заметим, что в чистом виде, без всяких альянсов с комедией недоразумения, она представлена у Корнеля (который в этом разделе своего творчества многим обязан испанцам), причем главный мотив корнелевской комедии в каждой новой пьесе дается в несколько ином ракурсе. В «Мелите» (1629) Эраст два года безуспешно ухаживает за заглавной героиней и, наконец, знакомит с ней своего друга, выступающего ожесточенным критиком любовного кодекса и убежденным сторонником брака по расчету, – в результате этого знакомства друг полностью пересматривает свои взгляды и становится соперником. Во «Вдове» (1632) соперник прикрывает свою любовь к героине ухаживанием за сестрой ее возлюбленного. В «Галерее Дворца правосудия» (1633) соперничают героини. В «Компаньонке» (1634) оба соперника начинают с ухаживания за компаньонкой, прежде чем переметнуться к госпоже. В «Королевской площади» (1634) герой, не желающий связывать себя любовными путами, притворяется охладевшим и делает все, чтобы его возлюбленная досталась его другу. В каждой из этих комедий есть еще вторая героиня, и вокруг нее также сплетаются любовные коллизии, хотя и с не столь ярко выраженным соперничеством. Главное отличие корнелевской комедии от испанской – в героинях. Ни свободы, ни решительности лопевских героинь у них не осталось. Героиня Лопе всегда готова бежать из дома в поисках возлюбленного хоть за тридевять земель – единственный побег у Корнеля в «Королевской площади» закончился полным конфузом. Кодекс поведения всех корнелевских героинь выразила Дафна из «Компаньонки»: «Есть у меня отец, решает он. Девица / Не может собственной судьбой распорядиться» (пер. Мих. Донского).

Характеры – мы переходим к четвертому типу препятствия – начал вводить в комедию уже Менандр: в «Брюзге», как уже говорилось, исключительным характером обладает лицо, правомочное своим принуждением или запретом препятствовать героям-любовникам в достижении их целей (в данном случае это лицо – отец девушки). Таким же способом будет вводить характеры в свои комедии Мольер. Отец героини отказывает в руке дочери ее избраннику, потому что нашел более богатого жениха и это соответствует главной особенности его характера («Скупой») или потому что через замужество дочери стремится удовлетворить владеющую им манию: в «Мещанине во дворянстве» Журден во что бы то ни стало хочет выдать дочь за дворянина; в «Мнимом больном» Арган поставил себе целью породниться с представителем врачебного сословия; в «Ученых женщинах» Филаминта подыскала для дочери ученого жениха. Более сложные мотивировки в «Тартюфе», но, вообще говоря, преклонение Оргона перед мнимой добродетелью заглавного героя также имеет маниакальный характер. Исключительный характер – возведенное в высшую степень лицемерие – присвоен здесь сопернику. Непосредственных участников любовной коллизии такого рода отличительными чертами Мольер не наделял.

Иногда наделял Шекспир: язвительным нравом и нежеланием смиряться перед возможным женихом награждена Катарина из «Укрощения строптивой» (похожий характер у Беатриче из «Много шума из ничего») – Катарину вразумляет муж с помощью довольно суровых педагогических мер, а Беатриче достаточно внушить, что Бенедикт сходит по ней с ума. У Лопе де Вега такие причудницы тоже встречаются: две тезки из «Причуд Белисы» и «Капризов Белисы», принцесса Лаура из «Мстительницы за женщин» (она вообще мужененавистница и феминистка ante litteram), донья Хуана из «Чудес пренебреженья»,