— Ну… да, — Эдин даже растерялся.

— Пусть так и думают. Но не нужно, чтобы какие-то намеки на колдовство стали связывать с тобой, а вчерашнее происшествие в Калье… гм, оно было занятным, да. Так что, какие бы догадки про меня не строили, ты должен быть чист в глазах людей. Поэтому съездите сегодня с Якобом в город, купите в Храме пару серебряных браслетов с охранными знаками для тебя — известно, что колдуны не способны носить такие вещи. К тому же сегодня как раз ярмарочный день, ты ведь, наверное, не против потратить немного денег?

— О, да, Граф! — обрадовался Эдин.

Значит, предстоит чудесный день: без учебы, без тренировок, просто прогулка в город на ярмарку, да еще к тому же у него будут деньги! И настоящие серебряные браслеты — здорово! Королевская награда за вчерашнее.

Все-таки он спросил:

— Граф, но вы ведь на самом деле не колдун?

— Нет, конечно, — сказал старик твердо. — Я же тебе объяснял: надо всего-то не упускать из виду фигуры.

Ага, просто не упускать из виду фигуры. И чтобы каждая фигура сделала то, что нужно тебе. Достаточно просто, если речь шла о шахматах, невероятно сложно — если не о них. Настолько сложно, что… вряд ли это могло иметь к цирковому мальчишке какое-то отношение.

Меридита выдала Эдину новые штаны, нижнюю рубашку с тонкой кружевной тесьмой по вороту и бархатный камзол, а его новый плащ с беретом и сапоги из мягкой кожи довершили дело: теперь Эдин и сам почти почувствовал себя молодым лордом. Или, точнее, циркачом, которому надо исполнить роль лорда.

У них в цирке имелся сундук, не принадлежащий никому в частности, там хранился ворох самой разной одежки, даже такой, которую в Кандрии, наверное, отродясь не носили. Ее можно было брать для выступлений, спросив для порядка разрешение у дядюшки Бика. Вот и теперь Эдин подумал: не иначе, у Меридиты тоже где-то есть такой сундук, только гораздо больше, и она без труда может не только простенько приодеть мальчишку, у которого нет лишней рубашки, но и нарядить кого угодно кем угодно.

Оказывается, ночью то и дело принимался идти снег, и теперь они скакали в Верден по сплошному белому, искрящемуся на солнце покрывалу, на котором разве что птицы успели наследить. Эдин подумал, что, наверное, и следы их бегства из Кальи полностью скрыты, стражники там с ума сойдут, но не догадаются, что они сбежали через подземный ход в башне Белой Госпожи — а это неплохо. Да и сама Госпожа там здорово всех напугала! Так что теперь, мчась по свежему снегу на отличной лошади, слушая мерный стук копыт, то и дело шутки ради обгоняя Якоба — тот лишь улыбался и так же быстро обгонял его…

Эдин был счастлив.

Лордом быть хорошо. Даже ненастоящим. Просто замечательно!

В Вердене первым делом подъехали к Храму. Когда-то Эдин уже бывал тут вместе с дядюшкой Биком, тот обычно клал несколько монеток на алтарь и просил у Всевышнего удачи в делах, а потом давал монетку нищим у храмовых ворот. Надо сказать, несмотря на то, что скупой дядюшка Бик обычно трясся над каждой монеткой, город Верден им благоволил: здесь были неплохие сборы и почти никаких неприятностей.

Маленький худой священник — своим спокойным и пристальным взглядом он напомнил Эдину Графа, — выслушал Якоба, подвел Эдина к алтарю, на котором горел огонь и велел поднести к нему руки, потом удовлетворенно кивнул, видимо, разглядев в пламени что-то благоприятное.

— Ты, как и все мы, нуждаешься в защите и доброй помощи Всевышнего, проси ее всякий час и получишь. Мира тебе, сын мой.

— Да, святой отец, — пробормотал Эдин, как полагалось.

Еще никогда он не получал благословения в Храме, поэтому понятия не имел, являются ли проявлением колдовства его умения тая. Видимо, если и являются, то в недостаточной степени. Наверное, этот дар совсем другого рода. Интересно, а если его развить, он приблизится к колдовскому?..

Нет, быть колдуном Эдину не хотелось. Циркачей иногда считают тайными колдунами, но это неправда. Тот, у кого есть нужный дар, должен вступать в Орден, подчиняющийся Храму, и жить по особым правилам. Хуже всего, если он старший сын в знатной семье, тогда приходится отказываться от титула, и даже жениться колдун не имел права по своему желанию. Да и мало, говорят, настоящих колдунов, которые на самом деле что-то могут.

Они выбрали два подходящих серебряных браслета с охранными знаками, очень красивых. И Якоб расплатился пятью золотыми — так дорого…

— Не знаю, как от колдовства, а от тетивы при стрельбе защищать будут, — усмехнулся Якоб. — Лучше, чем ремни лучника. Благодарим вас, святой отец, — он положил еще несколько серебряных монет на алтарь и сунул Эдину в руку горсть мелочи, — раздай нищим у входа.

На ступенях у входа в Храм сидели люди, обильно замотанные в какое-то несусветное тряпье, и перед каждым лежали кучки медяков. Эдин раздавал монетки, а Якоб прошел вперед и отвязывал от коновязи лошадей.

— Эй, постой-ка! — одна старуха-нищенка вдруг крепко вцепилась маленькой сухой лапкой в край плаща Эдина, — погляди-ка на меня, молодой господин!

Эдин недоуменно оглянулся, дернул плащ, освобождаясь от хватки старухи и поспешно бросил ей последнюю монетку, что осталась в кулаке.

— Что такое, сударыня? Пусти меня…

— Э-гей! Чего ты там топчешься? — уже кричал ему Якоб.

— Спасибо, мир тебе, — старуха быстро натянула на лоб капюшон латаного-перелатаного плаща, и даже слегка отодвинулась от Эдина.

Он успел разглядеть ее лицо, и оно показалось ему немного знакомым… может быть. А может, просто показалось.

У рыночной площади они снова оставили лошадей, на этот раз у платной коновязи, которую охраняла городская стража.

— Купим специи для Меридиты, немного меда, вареного сахара, соли, наконечников для стрел, и… и все, у нас же нет с собой тележки, — сказал Якоб. — Ах да, ещё купим, что захотим. Ты захватил всё своё богатство?

— Достаточно, — ответил Эдин ему в тон.

— Гляди, помни о бережливости, — посоветовал Якоб шутливо.

На самом деле Эдин захватил малую часть «своего богатства», и не собирался тратить ее полностью. Может, вообще не собирался тратить. Ну, разве что купить те конфеты, которые просила Милда, если найдет такие. Или что-нибудь для Меридиты, скажем, красивый платок — несмотря на несуразную временами строгость, она добрая женщина, которая делала ему и всем массу хорошего, и хотелось преподнести ей подарок. Или… ещё ему почему-то хотелось купить какую-нибудь красивую мелочь для Аллиель. Хоть Граф вполне определенно высказался насчет платьев для неё — ну так он платья не будет покупать. Просто что-нибудь. А себе? Он получил за последнее время столько всего, что ничего больше не хотелось.

Так вышло, что Якоб задержался у одного из прилавков, и Эдин оказался один в толпе, текущей между рядами. Наконец ему понравился красный платок с каймой, и он его купил — похожий был кода-то у Мерисет и всегда ему нравился. Меридите очень пойдет. А потом попалась ювелирная лавка. В такие ему приходилось заглядывать с Димерезиусом, и, зевая, дожидаться, пока тот переберет безделушки. Димерезиус нередко что-нибудь покупал, а вот куда девал — загадка. Сам не носил, во всяком случае.