Мы, судя по всему, ехали по автостраде, скорость была приличная. Затем притормозили, и до меня донесся дробный монотонный перестук колес поезда.

Ну да, твой-то поезд ушел, Ведьма. После того, как тебя с него сняли. Черт возьми, эти неожиданные нападения, взрывы, знакомства, заказы, приглашения и вообще резкие перемены конкретности намеченного пути очень сильно раздражали и злили меня.

Ни к одному из них я не была по-настоящему готова. Потому что расслабилась. Потому что заказчик номер один обращался со мной, как с человеком. Как с уважаемой Ведьмой, которая немерено крута, все знает и умеет, а затем и я повела себя так, словно была гипотетическая супергирла из боевика, у которой всегда все на мази и у которой теперь есть свой супермобильный супертелефон.

Ну и попалась конкретно. Вот уж залетела, так залетела! Дальше некуда. Даже в загоне с собаками-людоедами все было проще и понятней: ясно, кто есть кто, кто плохой и кто хороший.

И можно всех обмануть, пользуясь преимуществом полной неизвестности, неожиданности… А тут? Все знают по имени и в лицо, все хотят как-то использовать…

Да, Ведьма, твой поезд ушел. И нагнать его будет ой как нелегко! Но надо. Потому что нужно спасать уже две шкуры: собственную и китайской Светланы.

Ну вот: обругала себя, напряглась вся, отживела, отошла от постсамолетного шока, ударилась пару раз головой о свою прошлую непрошибаемую самонадеянность — и все стало четче, понятнее, проще. Есть плохие дядьки, их надо мочить. Есть хорошая статуэтка, ее надо найти. Что и требовалось доказать…

Когда мы снова тронулись, меня пару раз тряхнуло, мы переехали через рельсы. Затем — какой-то мост. Несомненно, мост, а не подъем дороги. Как-то неуловимо изменились звуки вокруг, у меня возникло ощущение, что подо мной находится пустое пространство. Еще один железнодорожный переезд, только теперь мы не ждали проходящего поезда, затем крутой поворот направо. Меня мотнуло в салоне. Скорость снова стала нарастать, а затем без видимых причин снизилась. Может, какой-то знак? Нет, рядом послышался свисток, который ни с чем не спутаешь, и чья-то машина затормозила у обочины, повинуясь сигналу гаишника. Жаль, что не наша! Хотя что гаишник сделал бы людям Старика и ему самому? Скорее всего, ничего. Не верится мне что-то, чтоб мой новый хозяин не был шишкой, способной уберечься от подобных мелких сложностей.

Но вернемся к дороге. Подъем, резкий спуск, мягкий поворот направо, затем налево. И вдруг машина резко затормозила. От неожиданности я чуть не ткнулась носом в спинку переднего сиденья.

— Вылезай, приехали, — приказал один из моих провожатых и тюремщиков в одном лице.

Так как я не сразу сориентировалась, меня довольно грубо вышвырнули на снег. Рядом со мной шлепнулась моя сумка. Никто не замяукал от неожиданности тоном оскорбленной багдадской девственницы: Заморыша в ней, понятно, уже давно не было. Эх, Заморыш, Заморыш… И зачем я только взяла тебя с собой? Чтобы тебя отнесли на квартал от горящего самолета и выкинули где-нибудь под забором или в чистом поле?

Все, хватит! Я резко сорвала с глаз повязку. Как раз вовремя, чтобы увидеть серую «Феррари» цвета металлик с запорошенными снегом номерами, стартовавшую от меня так резко, что я оказалась засыпанной с ног до головы снежной пылью, летевшей из-под колес.

Я чертыхнулась, вытерла лицо и огляделась. Меня бросили на произвол судьбы на въезде в город. Посреди заснеженного бугра, который летом, несомненно, превращается в неухоженную клумбу, красовался щит с надписью: «СЕВЕРОГОРСК».

Стало быть, действительно прибыли. Я подхватила сумку, застегнула расстегнувшиеся пуговицы, поправила шапку и направилась по улице к центру. Мне предстояло еще искать гостиницу «Заполярную».

Гостиница «Заполярная» стояла на вершине голого холма, возвышаясь над окраинной частью города во всем великолепии многоцветных огней.

Я расплатилась с таксистом, который довез меня сюда, и решительным шагом направилась к зданию. После всех этих поездок, переживаний и похищений мне больше всего хотелось сейчас сорвать с себя одежду и залезть под горячий душ.

А потом пораскинуть мозгами, да так, чтобы они не слипались при каждом движении мысли.

Меня приятно удивило убранство холла, вовсе непохожее на большинство гостиниц в маленьких городишках. «Заполярная» была ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорошей гостиницей.

Я, в общем-то, совершенно забыла о том, что для меня уже забронирован номер, однако тем приятнее был сюрприз, который я получила при регистрации.

Молодая брюнетка, оформлявшая меня на проживание, склонилась над моим паспортом, некоторое время разглядывала его, затем сверилась с какими-то своими документами и, подняв на меня свои чистые глаза, сообщила:

— Номер на ваше имя уже забронирован.

— М-м-да? — Вспомнив, я восприняла этот факт, как само собою разумеющийся.

— Вот ключи. Номер сто одиннадцать.

Я уже собиралась было тащиться наверх, когда она еще что-то вспомнила и позвала меня:

— Простите, вам тут еще сообщение, — и протянула небольшой запечатанный конверт.

— От кого? — поинтересовалась я, тут же пробуждаясь от усталости и сонливости.

— Мужчина заходил, чего хочет, не сказал, только велел вам передать, когда приедете.

— А как он выглядел? — спросила я.

— Знаете, такой маленький, невысокий, темноволосый, возраста среднего уже, с залысинкой такой… Вежливый, тихий очень, даже незаметный, можно сказать…

— Все?

— Нет, еще у него глаза серые.

— Спасибо.

— Приятного проживания. Список внутренних телефонов обслуживания вы найдете под стеклом на столике, прямо рядом со входом в прихожей.

Я кивнула, быстренько поднялась в номер, бросила сумку на кровать, обозрела свои, конечно, не шикарные, но вполне приличные комнаты со всей необходимой обстановкой, состоящей из двуспальной кровати, стола, четырех стульев, двустворчатого шкафа, какого-то тайваньского телевизора и родного холодильника «Атлант». На полу был постелен ковер, другой ковер затягивал стену у кровати. На каждый блок из двух номеров приходились один туалет и одна душевая, где я и застряла, радуясь горячим струям воды, хлещущим меня по груди и плечам. Боже, какое же это блаженство!

Уже выкупавшись, в халате и шлепанцах, с наверченным на голову полотенцем, я отправилась к себе в комнату, повалилась на кровать и лежала так, ни о чем особенно думать неспособная. Тело отдыхало. Разум блаженно молчал, отказываясь возникать без определенного повода и не собираясь, кажется, размышлять о прошлом, настоящем и будущем, что для меня в этой ситуации было весьма важно.

Впрочем, несколько минут спустя мне стало полегче и, преодолевая накатывающую горячими волнами дрему, я смогла немного подумать. Обязанности звали меня к телефону, на связь с нанимателем номер один, то есть с искусствоведом Парфимовым. После разговора с ним я собиралась поспать, а затем, ближе к ночи, заняться посещением ночных клубов.