* * *

– Какая она, твоя сводная сестра? – спросил Золтан, отщипнув виноградинку.

Они сидели на низких диванах в одной из комнат дворца. Двери в сад были распахнуты, и ветер доносил терпкий запах цветущего жасмина.

– Я не знаю, – сказал Рашид. – Просто младенец. – Но вдруг он вспомнил, как Тора за руку привела его к колыбели, чтобы посмотреть на девочку, и почувствовал внезапную гордость. – Хотя она довольно милая.

– М-да, – протянул Золтан. – И это все, что ты можешь сказать? В тебе говорит человек, у которого нет детей. Подожди, пока у тебя появятся свои дети, тогда ты будешь знать все: от первой улыбки до первого зуба.

– Мечтай дальше, – фыркнул он.

Даже если его чувства к девочке потеплели, он не собирается умиляться ей каждую секунду. По крайней мере, не так, как Тора, которая пришла в неописуемый восторг от улыбки Атии.

– Вот тут ты ошибаешься, брат, – сказал Золтан, катая виноград между пальцами. – Эмиру нужен наследник.

Рашид покачал головой. Несмотря на то что сегодня в оазисе его посетило нечто вроде прозрения, он не собирался тут же обзаводиться потомством.

– Дай мне небольшую передышку, Золтан. Не все сразу.

– Ни за что. Тебе придется подыскать себе жену. Ты – последний холостяк из нашей четверки, но это ненадолго. Твои дни беспечного плейбоя сочтены.

Рашид сделал все возможное, чтобы заткнуть Золтана. Это было бы огромной ошибкой, к тому же Золтан все равно не заткнулся бы. Более того, он тут же сообщил бы об этом Бахиру, Кадару и их женам, и Рашида никогда не оставили бы в покое.

Нет, ему нужно решить много серьезных вопросов, прежде чем выпустить кота из мешка. Он не хотел, чтобы они узнали о Торе раньше времени. Они узнают о его женитьбе рано или поздно, но тогда Тора уже будет на полпути домой.

Рашиду вдруг стало зябко, но он сам пока не знал почему.

– Ты так говоришь, будто брак – сплошное веселье, – проворчал Рашид. – Во всяком случае, я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Давай приступим к работе.

Рашид стоял на террасе, опершись на перила, и смотрел в ночное небо. Внизу тихо журчала вода в фонтане, птицы устроились на ветвях деревьев на ночлег.

В душе Рашида царил хаос, он уже успел забыть, что значит жить в мире с самим собой. Возможно, это из-за решения, которое он принял для себя сегодня, или же это его собственные чувства раздирали его на части.

Долг.

Сомнение.

Страх.

И снова долг.

Он всегда возвращался к чувству долга. Рашид глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Не важно, какое решение он принял сегодня в оазисе, первый разговор с Золтаном не принес ему успокоения. Ему так много предстоит сделать, так многому научиться. Так много сомнений относительно того, как улучшить жизнь страны и народа…

Страх.

Он не привык бояться трудностей.

Он никогда не терпел поражения, но он всегда принимал решения, которые отражались лишь на его собственных желаниях и стремлениях. Он сам выбирал свой путь. Он много работал и часто основывался на догадках, он был успешным бизнесменом, принимая возможные риски, и почти всегда они окупались. Но это всегда был его выбор, и только его. Никогда прежде его не засасывало в бездонную яму, из которой нет выхода.

Долг.

Сомнения.

Страх.

Они крутились в его голове все вместе, пока одно чувство не вышло победителем из этого погрома, как будто оно долго сидело в засаде, а теперь готово было сделать шаг вперед.

Желание.

Мощное и настойчивое, желание нарастало в нем, заполняя каждую клеточку. Он обернулся и посмотрел на двери в ее комнату, в которой все еще горел свет.

Тора.

Их сегодняшний разговор помог ему распутать тугой узел спутанных мыслей в его голове, которым, казалось, не было конца. Она просто выслушала и поняла его. А он отплатил ей холодностью и отчуждением.

Не осознавая толком, что делает, Рашид пошел к свету.

К Торе.

Надо спать. Тора уговаривала себя отложить книгу, но книга была о Каджаране, о его сокровищах и истории, о войнах и Крестовых походах, и она была зачарована книгой. И Тора находилась здесь, в Старом дворце, который видел многое из того, о чем она сейчас читала…

Посмотрев на часы, Тора пообещала себе, что прочитает еще только одну главу.

Она подпрыгнула, услышав тихий стук в застекленную дверь комнаты, отделявшей ее от террасы. Сердце от испуга застучало так громко, что она не сразу услышала еще один деликатный стук. Она соскользнула с кровати и набросила на себя шелковый халат.

– Тора, – услышала она голос Рашида и не знала, что возобладало: тревога или облегчение. – Ты не спишь?

Дверь террасы была открыта, но между ней и Рашидом оставалась тонкая занавеска, как невидимый барьер.

– Что ты хотел?

– Я… Нет, ничего… Я хотел извиниться за то, что оставил тебя, когда приехал Золтан.

– Все в порядке, я понимаю. Вы долго не виделись, хотели наверстать упущенное.

Он кивнул.

– И, – сказал он, словно борясь с собой, – я хотел увидеть тебя.

У Торы перехватило дыхание. Разум подсказывал ей, что это ничего не значит, но ее сердце… Сердце хотело верить его словам.

– Сегодня был прекрасный день, спасибо тебе.

– Я рад. У меня не было случая, чтобы поблагодарить тебя за твои идеи. Завтра я переговорю с Керимом.

Тора вспомнила, что хотела поговорить с Рашидом насчет Атии, потому что боялась слишком сильно к ней привязаться, но это может подождать. Ночной воздух ласкал ее кожу, словно черный бархат, принося с собой мускусный мужской запах.

И Тора вспомнила ту ночь, когда она спала на плече Рашида, вдыхая этот же запах. Ей казалось, что она никогда не сможет насытиться им.

– Что ты чувствуешь, – внезапно спросил он, – когда улыбается ребенок?

Тора моргнула от удивления: Рашид казался ей не тем человеком, который интересуется подобными вещами.

– Как будто обнимаешь солнце. Как будто весь мир озаряется светом и наполняет им тебя.

Он кивнул, но в его глазах Тора видела противоречивые чувства, и ей стало интересно, это ли он ожидал от нее услышать.

– Мне бы хотелось это увидеть. Не буду тебя больше задерживать, – сказал Рашид и развернулся, чтобы уйти.

Он выглядел таким измученным, что она просто не смогла его отпустить и коснулась его плеча.

– Рашид?

– Да? – Он с удивлением посмотрел на ее руку на своем плече.

Тора привстала на цыпочки и коснулась губами его разгоряченной кожи. Поцелуй был нежным и сладким, дарованным, чтобы успокоить, а не разжечь огонь.