Дженнер не хотел упоминать о них, не хотел выставлять напоказ свою натуру. Но поддался убеждению. И теперь полиция знала. Должно быть, его фамилия была в одном из этих компьютеров, заполонивших мир, пока он отбывал срок. Сейчас Виктору не хотелось думать о том, что это могло означать.

– Давай сделаем так, – прервал паузу старший. – Сперва ты ответишь на мой вопрос. Идет?

– Я ходил навестить свою тетю.

На лице старшего полицейского не дрогнул ни один мускул, но рот младшего дернулся в усмешке:

– И где эта дама живет?

– В Ганнерсбери.

Оба застыли. На несколько секунд.

– Тогда о твоем вопросе, Вик, можно уже забыть, так ведь? Ты прекрасно понимаешь, почему мы пришли. Ты знаешь, кто ты такой, и мы тоже знаем. Нам всем будет проще, если сядем сейчас в машину и поедем в полицейский участок.

Они хотели провести несколько анализов. У старшего было много забавных эвфемизмов для тюремного заключения, он произносил их один за другим, возможно, для того, чтобы видеть замешательство Виктора и подхалимские улыбочки младшего. Поначалу Дженнер отказывался ехать, требовал своего адвоката. Фамилию стряпчего, который давал ему советы одиннадцать лет назад, он еще помнил, но не знал ни адреса его конторы, ни телефонного номера. Не было у него и пяти– или десятипенсовых монет для телефона-автомата. Старший сказал, что он может вызвать своего адвоката, это проще всего, можно позвонить из участка. Тут Виктор сдался, решив, что они могут, в конце концов, заставитьего поехать в участок, хотя каким образом, он не знал.

Девушку звали Сьюзен Дэвис. Она лежала в больнице, и пробыть там ей предстояло долго. Насильника описала как мужчину двадцати пяти – тридцати пяти лет, темноволосого, среднего роста. Все это ему сообщили полицейские. Когда Виктор заметил, что ему тридцать восемь, старший сказал, что большинство людей хочет выглядеть моложе, чем на самом деле, да и старятся люди в заключении не так быстро.

Полицейские сообщили Дженнеру, что собираются сделать ему анализ крови. Виктор выпалил, что требует адвоката. Нет ничего проще, ответил детектив-инспектор, которого Виктор не видел раньше, но когда Виктор попросил телефонный справочник, инспектор сказал, что сейчас под рукой справочника нет и почему бы ему не пойти в лабораторию вместе с сержантом Латимером (тем, что в куртке), пока он будет искать? Разумеется, Виктор пошел. Он сильно нервничал. Латимер объяснил ему то, чего он не знал раньше, – возможно, это не было широко известно или даже не было открыто до того, как он попал в тюрьму. Оказывается, некоторые люди являются «секреторами», то есть их группу крови можно определить по семени и другим телесным жидкостям. Секретор Виктор или нет, выяснить без анализа невозможно.

Тут Виктор понял, что проведение анализа в его интересах. И перестал беспокоиться о поисках адвоката. Ему хотелось только выйти отсюда и отправиться домой – оправданным. Он не насиловал Сьюзен Дэвис, но уже понимал, что не сможет косвеннодоказать, что не был в парке Ганнерсбери во время изнасилования. Никто не мог подтвердить, что он находился дома. А тетя Мюриель – если кто-то мог бы добиться от нее толку – могла бы только подтвердить, что он провел у нее около двух часов после полудня. Анализ крови послужит доказательством, ведь сказал же Латимер, что три четверти людей – секреторы.

Дженнера продержали в участке до получения результатов анализа. О телефонном справочнике больше никто не вспоминал, не напоминал о нем и Виктор. Был ранний вечер, ему принесли гамбургер и чашку чая до объявления результатов. Собственно, результатов ему не объявили, просто сказали, что он может идти домой, больше он им не понадобится. Они обращались с ним подобно Джуди и Тому, только еще возмутительнее, видимо решив, что он недочеловек или недоумок. Виктор сказал, что в таком случае он, должно быть, секретор. Совершенно верно, ответил детектив-инспектор. Какая у него группа крови, спросил Виктор, не надеясь на ответ, ожидая услышать, что он в полицейском участке, а не на Харли-стрит[9]. Но инспектор ответил, лаконично, отрывисто. У него третья группа, резус положительный. Говорит ему это что-нибудь? Виктор ушел.

По пути домой он забежал в винный магазин, купил кварту[10]виски и пачку сигарет. Вскоре после того, как оказался в тюрьме, он бросил курить, хотя это было разрешено. Но он бросил, а теперь ощущал необходимость выпить чего-то крепкого, успокаивающего. По крайней мере, он не поддался панике, не впал в буйство, не пытался хватать, трясти или бить полицейских. Виктор поздравил себя с этим. Сигареты и шотландское виски уймут дрожь в руках и в коленях, начавшуюся после того, как он вышел из участка.

Открыв входную дверь, Виктор заметил на лестничной площадке миссис Гриффитс в шляпке, пальто и в перчатках. Она разговаривала в коридоре с молодой женщиной, которую он видел впервые. Девушка отвернулась. Миссис Гриффитс одарила нового жильца сдержанной улыбкой, говорящей, что она держит в своем доме бывших заключенных, но только в том случае, если они начали новую жизнь. Виктор не курил уже семь лет. При первой затяжке его вырвало в раковину. Он сел на кровать, пытаясь унять озноб.

Создавшиеся обстоятельства внезапно предстали ему с ошеломляющей ясностью. Хотя сделать этот анализ сейчас было явно в его интересах, в конечном счете это было катастрофой. Полицейские узнали его группу крови, узнали, что он секретор, и в довершение всего ему не повезло в том, что у него была редкая группа. Неожиданно Виктору вспомнилась телепередача, которую он видел несколько лет назад. Там комик Тони Хэнкок выступал в скетче, посвященном группам крови. Суть заключалась в том, что у него оказалась самая редкая группа: четвертая с отрицательным резусом. Третья с положительным резусом, группа Виктора, тоже встречалась нечасто, она была только у шести процентов населения.

Всякий раз после нападения на девушку в Западном Лондоне – даже во всем Лондоне и в окружающих графствах, – если преступник окажется секретором третьей группы, полицейские явятся к нему. Но это можно перенести, таких случаев будет не так уж много. Что, если преступником будет он сам? Виктор знал, что наступит время, когда он снова захочет изнасиловать девушку. Какая-то часть сознания говорила, что это никогда не случится, что он будет бороться с этим желанием ради чувства самосохранения, но при этом он понимал, что победа в этой борьбе не гарантирована.

Виктор налил себе виски в один из толстых стаканов миссис Гриффитс, которые дают, когда покупаешь больше тридцати литров бензина. От алкоголя его не вырвало. От виски он согрелся и ощутил головокружение. Если придет время, когда он изнасилует девушку, когдапридет это время, полицейские сядут за компьютер и сделают то, что положено, – видимо, постучат на клавиатуре, как на пишущей машинке. Появится надпись: «Виктор Дженнер, 38 лет, Эктор, Толлешант-авеню, 46, комната В-5, секретор, третья группа крови, резус пол…». И это будет, должно происходить всякий раз, только не будет «всякого» – этот раз будет единственный и последний, потому что потом он окажется в тюрьме до конца жизни. Он представил, как судья называет его «опасным животным», которого нужно посадить под замок «ради безопасности общества», «диким зверем». И если его не изолировать навсегда, то он будет без разбора насиловать женщин и убивать мужчин. «Но я ведь совсем не такой – подумал Виктор, – я не могу справиться со своими страхами, я склонен к панике, я одинок. Я хотел бы получить помощь, но не знаю где, определенно не от Тома или Джуди, предложивших мне лишь вечерние курсы и общественные работы».