Собственно, лицо у «бабульки», собравшейся отправиться на тот свет, было гладкое, ни единой морщинки, и только жесткие волосы цвета соли с перцем, стянутые в идеальнейший пучок, выдавали почтенный возраст. Глядя на нее, мигом становилось очевидно, что осчастливить внучатых племянников вечным сном она не планировала еще лет десять как минимум.

– Или хочешь морозить зад в смотровой башне? – изогнула Брунгильда идеальные брови.

Зад морозить точно не хотелось. Дослушать бы, чем закончились переговоры интриганов! Вдруг меня придет соблазнять инкуб или – того хуже – веселить лысый мизантроп, а я окажусь неподготовленной морально, распсихуюсь, и все закончится очень плохо? Для Элоизы, конечно. Я всегда срываю гнев на том, кто больше бесит.

Однако Брунгильда явно не собиралась уходить в гордом одиночестве, и пришлось согласиться. Пока мы резво шагали по длинным коридорам в восточную башню, меня не оставляла подленькая мыслишка, что старая ведьма уже взялась отвлекать «весноватую девку», поющую разными голосами. С карманным зеркальцем у уха.

Покои тетки поражали скромностью и строгостью, характерными для преподавательских комнат в академических пансионах, но резко контрастирующих с роскошью замковых гостиных. Непритязательная мебель, идеально вычищенный камин с кованой решеткой, на полу – шерстяной ковер со скромным рисунком. В нише за пологом пряталась кровать, подозреваю, такая же жесткая, как характер хозяйки. Из чопорной обстановки выбивались лишь красный цветок амариллиса, или, по-простому, белладонны, в широком горшке, напоминавшем погребальную урну, и дорогая ширма, разрисованная изящными сиреневыми птицами.

Столик с высокими тонкими ножками был завален лоскутами бархатной материи темных оттенков. Тут же высилась педантичная башенка из разноцветных деревянных брусочков.

– Присаживайся, – указала Брунгильда на узкий диванчик. Сиденье на поверку оказалось не мягче парковой скамьи. Суровая твердость словно бы намекала, что гостям в покоях вообще не рады и вынуждены терпеть против воли хозяйки.

– Выбираете ткань для занавесок? – полюбопытствовала я, разглядывая разнообразие тканей.

– Обивку для гроба.

Я поперхнулась на вдохе.

– Ты не ослышалась, – фыркнула Брунгильда, опускаясь в кресло по другую сторону столика. – Хочешь достойное погребение – подготовь его сама. Иначе похоронят в ящике и в белых тапках.

– А чем плохи белые тапки? – осторожно уточнила я, с трудом сдерживая нервный смешок. Ничего безумнее в своей жизни не обсуждала!

– Милочка, тебе явно недостает опыта, – неодобрительно поцокала она языком.

– Точно не в похоронных делах.

– Настоящая ведьма ляжет в гроб только в черных туфлях с каблуками! – отрезала она.

– Видимо, туфли уже ждут своего часа… – пробормотала я себе под нос, разглаживая в руках нежный кусочек бархатной ткани.

– Более того, погребальная речь тоже написана. Пусть читают по бумажке, иначе примутся благодарить, а не скорбеть.

– Смотрю, у вас теплые отношения с родственниками, – с иронией заметила я.

– Обычные, – сухо ответствовала она. – Верховная ведьма так не желала лежать в соседнем саркофаге, что не забыла в завещании указать, в каком углу погоста меня похоронить. И раз я вынуждена смириться с посмертной ссылкой, то никто не запретит уйти в эту ссылку с фанфарами.

– Вы хотите, чтобы на прощании трубили фанфары?!

– Вообще-то, я уже оплатила приезд королевского оркестра. В полном составе, – многозначительно добавила она.

Однажды мне пришлось бороться со сном на концерте королевского оркестра. Музыкантов в нем играло столько, что инструменты с трудом втиснулись на широкую сцену. Сидели бедняги кучно. Странно, как скрипачи не задевали локтями челюсти соседей. Особенно меня впечатлили огромные арфы и чудовищного размера барабан, который прозаично называли «бочкой».

– Думается мне, что вам, тетушка декан, стоит еще раз обмозговать… кхм… прощание, – высказалась я. – Выбирая обивочную ткань для последнего… ложа, стоит помнить, что в замке живет Нестор.

– Вообще-то, в замке живет четверо половозрелых мужчин. Или к обеду что-то изменилось?

Нет, все еще целы и энергично строят злодейские планы, пока вы меня отвлекаете.

– Но Нестор единственный умеет воскрешать лучших друзей, – напомнила я. – Конечно, с Фердинандом он постарался из добрых побуждений, но никогда не бывает лишним поостеречься.

– Полагаешь, племянник соскучится настолько, что решит меня вырыть из могилы?

– Не будем думать о Несторе плохо, но наверняка он в клане не один ушибленный… Я хотела сказать: одаренный некромант.

– Ценное замечание, – абсолютно серьезно согласилась ведьма, правда, не понятно, с чем именно: с тем, что племянник ушиблен, или с тем, что их таких, альтернативно одаренных, у них целый выводок. – Но знаешь, дорогуша, мысль, что моя погребальная урна украсит кабинет верховного темного мага, вызывает уныние.

– Это не так печально, как бестолково бродить по его кабинету в поисках подножного корма.

– То есть умертвие ты вчера упокоила тоже из добрых побуждений? – резюмировала Брунгильда, не сводя с меня пристального взгляда.

– Успокоила, – терпеливо поправила я. – Фердинанд выглядел очень злым и голодным. Он заслужил отдых.

– И когда умертвие очнется, будет еще злее и прожорливее, – с иронией высказалась ведьма.

– Уверена, ваш племянник с честью переживет кризис пробуждения, – старательно польстила я лысому мизантропу.

– Да я не за Нестора беспокоюсь… кошечку подумывала завести для компании, – вздохнула Брунгильда.

Ну какая же настоящая ведьма без кошки! Заведите Хэллроя, тетушка декан. В нем очень много от ушасто-хвостатых, даже мурлыкать умеет. Однако он не раскопает землю в цветущей белладонне – ухоженные ногти побережет, а зомби не слопает его самого – не переварит. В общем, и инкуб-ловелас под присмотром, и хозяйке весело. Особенно в пору кошачьей весенней «горячки».

– Тетушка декан, наверное, вам пора отдохнуть? – намекнула я, что несколько подзадержалась в гостях. – Продолжим выбирать в следующий раз.

– Следующего раза может и не быть, – заметила старая манипуляторша. – Но я тебя понимаю: волнуешься за сестру?

– Кэтти с женихом, – пожала я плечами, мол, о чем тут волноваться, подумаешь, к жениху теперь прилагается довесок в виде первой любви. – Я оставила в коридоре книгу.

– Семейное наследие Эркли? – хмыкнула она.

– Роман из замковой библиотеки. Дух-хранитель меня невзлюбил, а я все еще рассчитываю почитать поучительную историю. Говорят, хорошие книги способствуют здоровому сну.

Без воскрешенных Торстенов-старших, вероломно портящих триумф на выпускном экзамене.

– Тогда иди, что поделать…