– Я просто подумала, что отправлять с вами ребят – не самая лучшая идея, – произношу в итоге. – Вдруг вы не поладите.

Роман Андреевич пару секунд рассматривает меня в удивлении, потом усмехается, качая головой.

– Естественно, мы не поладим, Завьялова. А вы, значит, планировали их прикрывать грудью?

Я почему-то обхватываю себя за плечи. Мужчина скользит по мне быстрым взглядом и снова возвращается к лицу.

– Так что, Завьялова?

– Я могу не ехать, если вам настолько претит мое присутствие, – выдаю зло, – мне просто не хотелось, чтобы произошел конфликт. Я могу идти?

Не дожидаясь ответа, делаю шаг в сторону двери.

– Я вас не отпускал, – слышу в спину, закрыв глаза, выдыхаю. Так, только спокойствие.

– Что еще? – спрашиваю, повернувшись. Гордеев как раз берет в руки свою записную книжку и смартфон.

– Можете ехать с нами, я не против, – говорит, проходя мимо меня к двери. Покидает аудиторию, а я так и стою, открыв рот. Вот что это сейчас было?

До конца учебного дня пребываю в подвешенном состоянии. То хочу позвонить Марине и отказаться от поездки, то поехать назло Гордееву, который тут учинил мне разговор по душам с непонятной целью. Хотел показать, что на самом деле не горит желанием, чтобы я ехала? И уступает только ради дочери? Ну спасибо, показал. Так и хочется поехать и что-нибудь отчудить такое, чтобы он злился, пыхтел и ничего не мог сделать.

Короче, я так и не решила, что делать, а после учебы стало не до того: нужно было подготовиться к ужину с отцом.

Честно сказать, мы виделись-то с момента начала маминой болезни всего несколько раз. И дочерью для него я стала только пять месяцев назад, когда, можно сказать, не то что пришла знакомиться – свалилась на голову просить денег на лечение матери.

Каждый раз при входе в этот дом, испытываю неловкость. Вроде как прихожу в чужую семью, вторгаюсь в нее, хотя меня и позвали. После смерти мамы отец вознамерился наладить со мной общение. Это затруднительно для нас обоих, но он, кажется, старается. А я вот нет, но обещала маме, потому и стою перед домофоном, набирая нужный номер квартиры.

– Это Аля, – произношу, услышав отцов голос.

– Заходи.

Тяну на себя тяжелую дверь, поздоровавшись с консьержем, иду в сторону лифта. Папа живет в старом городе, в сталинских домах с высокими потолками и лепниной. Таких в городе немного, и квартиры в них стоят дорого. Отец получил ее от своего отца, ученого, работавшего над серьезным государственным проектом.

Папа встречает меня на пороге, открыв дверь. Улыбаюсь, оправляя платье.

– Ты красавица, – говорит мне, обняв, мы вместе проходим внутрь.

Кристина, жена папы, встречает меня с не самой искренней улыбкой, я знаю, что не очень ей нравлюсь. Она мне тоже, нервная и взбалмошная, оставляет неприятное впечатление. Хотя безусловно красива, чем-то напоминает Мэрилин Монро, кукольное личико и отличная фигура. Кристина на шестнадцать лет младше отца, сейчас ей около сорока, но выглядит она все равно отлично. Я, даже несмотря на молодость, чувствую себя рядом с ней золушкой-замухрышкой.

– Кушать хочешь? – спрашивает папа, качаю головой.

– Чаю выпью.

За столом возникает неловкая пауза. Пью чай, пытаясь придумать тему для разговора.

– Расскажи, как в институте? – просит отец.

– Неплохо. Договорилась с деканом, она ко мне хорошо относится, помогает со сдачей хвостов.

– Я могу посодействовать…

– В этом нет необходимости, правда. Спасибо.

Он кивает, я тоже, снова воцаряется тишина, слышно только, как звякают чашки о блюдца.

– Как Черногория? – задаю вопрос, чтобы прервать неловкость.

– Хорошо, – откликается отец. – Красивая страна. Кстати, Кристина беременна.

Поперхнувшись, выплевываю чай назад в чашку. Новость слишком неожиданная, но я все равно реагирую неадекватно. Откашлявшись, произношу, не глядя им в глаза:

– Извините. Поздравляю.

Боже, какой стыд и бред.

Кристина встает и уплывает из кухни. Отец, проводив ее взглядом, поправляет дужку очков, говоря:

– Я понимаю, что мы уже не молоды, и новость тебя, наверное, удивила…

– Нет-нет, дети – это здорово, правда. Просто все это очень неожиданно.

– Кристина будет наблюдаться всю беременность, все-таки возраст… Будем надеяться, все будет хорошо.

– Да, конечно.

Снова возникает пауза. Не знаю, что сказать. Вроде бы надо порадоваться, но внутри какое-то странное чувство. Словно меня опять прокатили. У них не было детей, не знаю, по какой уж причине. И отец явно проявил ко мне интерес, потому что, кроме меня, выходило, он никого не породил. Теперь породит.

– Просто хочу, чтобы ты знала, – снова начинает он, я поднимаю глаза. – Если бы твоя мать рассказала, я бы не бросил тебя. Ты для меня дорога, Аля. Ты ведь моя дочь. И я хочу, чтобы ты стала частью моей семьи.

Это невозможно. И если отец этого не понимает – то это только его трудности. Вдруг налетает обида, в горле встает ком. У меня могла остаться моя семья. Моя мама, если бы он тогда захотел помочь. Отец словно читает мысли.

– Аля, – кладет свою руку на мою, я сдерживаюсь, чтобы не выдернуть ладонь. – Даже если бы я тогда нашел деньги… Это бы ее не спасло.

Наверное, он прав. Точно прав, я и сама это знаю, врачи говорили, что шансы очень маленькие даже при успешной операции. И все равно они были – хоть и маленькие. А теперь их нет. И мамы нет.

Не выдерживаю, вскакиваю, глаза уже на мокром месте, стерев набежавшие слезы, выбегаю в прихожую.

– Аль, – растерявшись, отец выходит следом, наблюдает, как я обуваюсь.

– Не надо, – выставляю вперед ладонь. – Я пойду, ладно?

Он молчит, потупив взгляд, Кристина так и не возвращается, и хорошо. Выскакиваю на лестничную клетку и бегу по ступеням вниз, перескакивая через одну. Глупая обида душит горло. На улице быстро иду из двора, судорожно продолжая всхлипывать. Черт, я ведь обещала себе, что не буду плакать, что буду сильной. И вот такой простой разговор – а я вся в слезах, сбежала, как идиотка, показав себя слабой и неуравновешенной. Похлеще Кристины. Ей теперь все можно, она же в положении.

Слезы застилают глаза, не могу успокоиться, бросаюсь на пешеходный переход, часто моргая, чтобы слезинки стекли по щекам, дав возможность видеть. И в следующий момент слышу визг тормозов. Охнув, поворачиваю голову и замираю, глядя, как на меня мчатся огни автомобиля.

Всегда думала, что у меня хорошая реакция, что в случае опасности смогу собраться и среагировать, но сейчас все эти мысли не оправдываются. Потому что я продолжаю стоять, словно меня парализовало. И только в последний момент, когда визг тормозов заполняет собой все пространство, как и свет огней, я словно прихожу в себя и отпрыгиваю в сторону. Машина также пытается избежать столкновения, выруливая вбок.