Ома самолично подстрелил из лука матерую росомаху. Её тут же освежевали у костра. Горячие, дымящиеся на морозе печень и сердце князец разделил между своими ближайшими приспешниками.

– Хорошая росомаха, – нахваливали они добычу Омы. – Смелая была охотница. Её печень – сладкая, сердце – вкусное. Сила её к нам переходит.

– Шаманская была росомаха, – заметил один из юкагиров. – Смотрите: на её спине черного меха больше, чем у других росомах…

– Не про неё ли старики сказки рассказывали? – спросил молодой Ерёмка Тугуланов.

– А что за сказка? – заинтересовался Атласов. Ему нравилось слушать туземные рассказы ли, побасенки ли – не суть важно, лишь бы они касались происхождения и обычаев тех народов, с которыми его сталкивала судьба. Через них, как ни через что другое, определялся их характер. Так ему казалось.

– Ладно, расскажу, – сказал Ерёмка. – Ходила одна лисица по тундре – всё равно, как мы: измаялась, измучилась. Повстречала медведя, сказала ему: «Дед, боишься человека?» Медведь сказал: «Друг, зачем я его буду бояться? Я съем его, – всё равно как ягоду». Лисица сказала: «Дед, много я ягод видела, пойдем туда, иди за мной.» Лисичка пошла первой, человека встретила и сказала ему: «Медведя привела, карауль здесь».

– А-а-а-а! – обрадовался Ома. – Знаю эту сказку! Человек караулил там, с луком, со стрелой караулил. Когда медведь пришёл, человек выстрелил, в брюхо медведю попал. Тот побежал. Лисичка сказала: «Дед, что с тобой?» Медведь сказал: «Брюшная боль началась». И домой пошёл. Помирать хочет. И говорит своим ребятам: «Дети, идите зовите дядю».

– А дядя – это росомаха, – подхватил Ерёмка. – Привели дети медведя росомаху. Медведь сказал: «Шамань! Умирать собираюсь». Росомаха начала шаманить. Через рану медведя стало сало выходить, начала его росомаха есть. Медведь сказал: «Дети, начинает темнеть». Пнул он росомаху, на огонь бросил, спину ей сжег. Росомаха выскочила из юрты и домой пошла. Мать росомахи куском дымленой замши ей обожжённое место закрыла, зашила. Теперь от этого росомашья спина чёрная.

– Ваш рассказ на русские сказки не похож, – сказал Атласов. – Чудные у вас были-небылицы! Но всё ж немножко наши напоминают: лисица – хитрая, медведь – простодушный…

* * *

Вскоре отряд набрёл на небольшое корякское стойбище. Тамошние сидельцы встретили бородатых людей без страха. Это удивило: обычно коряки испытывали почтительное волнение при виде густой растительности на лице и пугались, когда русские снимали шапки – мужчины с пышными волосами почитались у них как большие шаманы. Сами же коряки брили каменными скребками и головы, и лица. Некоторые из них только на темени оставляли две пряди – заплетали их в жидкие косицы.

Атласов, по обыкновению, сообщил сидельцам, что пришёл с миром и дружбой, чтобы привести их под высокую руку государеву. Перед ним явился сухонький остроглазый старейшина. За ним два молодых парня тащили на носилках женщину. Одетая в росомашью кухлянку и белые меховые штаны, она, не шевелясь, грузно возлежала на досках – ровно каменная. Её лицо скрывал песцовый малахай.

– Должно, шаманка, – решил Атласов и по-корякски пригласил старика садиться:

– Койон катваган!

– И-и, – старик поклонился и, усевшись на шкуры, с достоинством подбоченился.

Парни осторожно сняли женщину с носилок и определили ей место за спиной старейшины. Как её посадили, так она и сидела – немая, неподвижная, с закрытым лицом. Чучело чучелом!

– Вижу: не удивляетесь вы нам, – начал Атласов. – Или не впервой русских людей встречаете?

– Так, – качнул головой старик. – Я молодым был – приходили к нам длиннобородые. Много их было, и все с бородами. Главные их люди звались Федот да Герасим. Очень они промеж собой сердились, а почему – не ведаю.

– Что же они у вас делали?

– Сказывали, что большой огненный мельгытанин послал их прознавать новые земли. Меняться хотели: нам – железо, бисер, себе – меха.

– И со мной идут торговые люди, товары у них имеются, – сказал Атласов и к толмачу оборотился: Похоже, Федот Попов да Анкудинов тут гостили. Спроси-ка у старика, каковы русские обличьем были?

И когда Иван Енисейский перевёл ответ, Атласов убедился: точно, описанье совпадает!

– Куда они ушли от вас?

– На Парень-реку. Тамошние оленные людишки прознали: мельгытанги смертны, и когда те спали, набросились на них скопом. Отправили бородатых к родичам в верхний мир. Мы горевали: хорошие были люди, часто менялись с нами, обид не чинили…

– И мы обид не чиним. Напротив, берём вас под защиту и покровительство. А за то станете нашему царю дань платить…

– Тоже собольков, как Федот, любите? – хитро сощурился старейшина. – Их в кедрачах – как мышей в тундре: ловить – не переловить. Сколько захочешь – столько и добудем. Это зверь пустой: ни в еду, ни на меха не годен. Ценим мы только собачьи да оленьи шкуры.

Атласов ответу не удивился. Малые северные племена, почти круглый год жившие среди снегов, предпочитали прочные, тёплые меха. К тому же, шкуру крупного зверя выделывать было гораздо проще, чем тех же горностаев или собольков.

– А что это твоя баба всё сидит да молчит? – Атласов перевёл разговор на другую тему. – Чудно: хоть бы шелохнулась!

Старик повернулся к парням-носильщикам, и те сдёрнули с головы женщины песцовый малахай. Атласов от удивления даже привстал: то не баба была, а обычный камень, вон и лишайник на верху растёт, будто волосы.

– Это жена моя каменная, – объяснил старик. – Самая любимая и верная.

– Насчёт верности ты, пожалуй, прав. Но разве камень может заменить живую женщину?

– Это Яйтель-камак[29], – насупился старик. – Достойнейшая женщина! Меня от коросты вылечила. Давным давно я шибко занедужил – всё тело гноищем покрылось. Шаман не мог вылечить, только и сказал: ищи Яйтель-камак! Вот, пошёл на реку, стал камни ворочать. Взял один в руки – будто кто дунул на меня. Испугался, бросил камень в воду, убежал. Ещё пуще разболелся, чуть в верхний мир не ушёл. Всю зиму пролежал. Весной старухи посылают на реку: иди, ищи ту женщину-камень, бери её в жены – вылечит…

– Ну и сказка! – усмехнулся Атласов.

Толмач его реплику не перевел, и потому старик, не смущаясь, продолжал рассказ:

– Долго я искал Яйтель-камак, кричал, звал – она обиделась, далеко виз по реке за зиму уплыла, но всё же нашел её…

– И женился?

– Нет, сначала платье и обувь ей сшил. Оленей выделил, пусть богатая невеста будет! Приняла дары, не сердилась. Вылечила…

– Зачем же ты её за собой носишь? Пусть бы в землянке сидела!

– Так ведь хорошему гостю положено отдать любимую жену, пусть его тешит! – серьёзно сказал коряк.