Высокомерный, язвительный, ненавидящий ведьм Пайк. Но впервые за эти дни я не понимаю, почему прокляла его, будто поход заставляет посмотреть на наши отношения в другом свете.

– Не ожидала от тебя, – говорю я.

Наконец отдышавшись, продолжаю подъем в гору.

– Сверишься с компасом? Мы все еще идем на северо-запад?

– Как ни странно, да. Ты не врала, когда говорила, что изучила карту.

– Не ты один хорошо подготовился.

Шум реки постепенно затихает, и я ускоряю шаг. Сова совсем близко.

– Ладно, вернемся к имени. Как насчет Макгаффин? – спрашивает Пайк.

– Макгаффин? Как сюжетный ход в кино?

– Он самый. Мы же отправились в поход только из-за улетевшей совы. Наша птичка – самый настоящий макгаффин.

– Ну и ну, – говорю я драматично. – Какой же ты все-таки ботаник.

– Классное же имя! Ты просто злишься, что сама не додумалась до него.

– Вряд ли сове понравится это имя, – с трудом произношу я сквозь прерывистое дыхание. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее сдавливает у меня в груди. Я замедляю шаг. – Наш совун довольно серьезный.

Я слышу, как Пайк спотыкается, и оглядываюсь, но он уже выпрямляется.

– Тут не на что смотреть, – говорит Пайк. – Он вполне может быть серьезным Макгаффином. Ему подходит это имя.

Я вздыхаю и качаю головой.

– Ладно, Макгаффин, так Макгаффин.

Колючие кусты царапают мне лодыжки, а дышать так тяжело, что в груди горит. Я останавливаюсь, перекидываю рюкзак вперед и роюсь в карманах в поисках ингалятора.

– У тебя астма? – спрашивает Пайк.

– Да.

Делаю два медленных вдоха из ингалятора и прячу его обратно.

– Я не знал.

– Откуда тебе было знать.

Как мало мы все-таки знаем друг о друге. Глупое соперничество на работе и пререкания не укрепляют отношения. Иногда мне кажется, что мы просто не хотим открываться друг другу, поэтому Пайк постоянно отпускает шутки, а я отмалчиваюсь. Но знаю, что за этой стеной есть настоящий Пайк, со своими страхами, надеждами, болью и мечтами, и было бы неплохо узнать его.

Но у Пайка нет причин показывать мне, какой он на самом деле, и я не осуждаю его. В конце концом это я его прокляла.

– Да, откуда, – тихо произносит растерянный Пайк.

Я снова проверяю связь с совой. Магия откликается, мощная, дрожащая от радостного возбуждения. Достаю телефон, увеличиваю масштаб карты и показываю Пайку.

– Мы вот тут, – говорю я.

– Ну и ну, Грей. Я впечатлен. Ты ни разу не заблудилась

Отвешиваю небольшой поклон и перевожу взгляд на деревья.

– Осталось только найти сову.

– Так, ищем старые гнезда и дупла. Уступы какие-нибудь. Скорее всего мы найдем Макгаффина где-то там.

– Хорошо.

Мы расходимся в разные стороны. Пайк достает бинокль и медленно продвигается сквозь лес, высматривая сову в деревьях. Я хочу сказать, что он идет верно, но молчу. Пускай сам найдет птицу.

Знаю где сова, но ищу в другой стороне, чтобы Пайк ничего не заподозрил. Я притворяюсь, что всматриваюсь в дупла и прищуриваюсь, чтобы разглядеть гнезда. Я иду неспеша. Лес таит в себе магию, которой больше двух столетий. Деревья поглощают ее частицы. Внезапно меня переполняет гнев и боль. Эти леса постепенно вымирают, а сколько исчезает животных и растений из-за вырубки.

Мы точно не знаем, почему северные пятнистые совы усиливают магию, возможно, потому что они предпочитают проводить дни и ночи в реликтовых лесах, которые пропитаны магией. Но если леса полностью вырубят, исчезнут и северные совы.

Спустя какое-то время я разворачиваюсь и неспеша иду к сове, чтобы дать Пайку шанс все же найти птицу. Он поворачивает в другую сторону, а я следую за нитью, связывающей меня и Макгаффина. Вот он, сидит в дупле высокой пихты.

Сова, не мигая, смотрит на меня огромными глазами. Судя по виду, Макгаффин нисколько не испуган и не удивлен. Он будто даже… доволен. Словно ждал меня.

– Привет, – тихо говорю, чтобы Пайк не услышал.

Макгаффин сидит в самом нижнем дупле. Я посылаю магию к нему и понимаю, что крыло у него стало еще хуже.

В груди начинает теплиться надежда, и ноющая боль пробегает по телу. Я нашла сову. Осталось только отнести Макгаффина обратно в заповедник и отвязать от него проклятье. И тогда смогу заняться его крылом.

– Пайк, – зову я, не сводя глаз с птицы. – Я нашла его.

Пайк подходит ко мне. Бинокль висит у него на шее на ремешке. Он заглядывает в дупло, и на его лице расплывается улыбка.

– Привет, Макгаффин. Рад тебя видеть.

Макгаффин смотрит на нас и наклоняет голову. И снова мне кажется, что он все это нарочно устроил.

Мы отходим, чтобы совун не чувствовал угрозы, но, кажется, беспокоиться не о чем. Он узнал меня.

– Красивая птица, – говорит Пайк, глядя в бинокль.

– Скорее заноза в заднице, – ворчу под нос и тут же извиняюсь.

Пайк смеется и опускает бинокль.

– Не будь он занозой, не стал бы таким отличным Макгаффином.

– Господи, как же ты гордишься этим именем.

– А то. – Пайк кладет рюкзак на землю. – Гениально же.

Сделав пару шагов в сторону, внимательно осматриваю дупло и сову. Макгаффин уютно устроился и выглядит счастливым и спокойным. Он смотрит на нас с интересом, но не подлетает. С таким крылом он вряд ли много охотился, но не выглядит ослабшим.

В заповеднике есть специальные инструменты для отлова, но дикий зверь сам себе на уме. Я могла бы применить магию, чтобы попробовать выманить совуна, но он уже показал, что мои силы на него не действуют. Он привык к ощущению магии и может сопротивляться зову.

Даже с раненым крылом Макгаффин может летать. Если почувствует угрозу, то улетит.

Но самое неприятное в другом. Мы с Пайком можем испробовать все что угодно, но выманить Макгаффина получится только, если он сам захочет вылезти из дупла. А если нет, все бесполезно.

– Итак, какой план? – спрашиваю я, ставя на землю рюкзак и прислоняясь к дереву. – Он хорошо устроился в дупле.

– Это да, – соглашается Пайк. – Заманим его в ловушку. Она довольно простая, чтобы не навредить ему, но это наилучший вариант, особенно если совун не охотился ночью. Почти все животные, домашние и дикие, любят еду, – говорит он. – Макгаффин ничем не отличается в этом от других.

– Отлично.

Пайк вынимает из рюкзака две плоские коробки и складывает их, затем протягивает мне несколько полотенец. На дно коробки он стелет полотенце и подпирает крышку палкой. Чем дольше смотрю на Пайка и его ловушку, тем сильнее ощущаю страх.

Проклятье в сове такое мощное и яркое, что я чувствую его даже отсюда.