Как-то так получилось, что он оказался возле Венеции уже не на расстоянии вытянутой руки, как того требовало светское приличие. Он не мог бы с уверенностью сказать, кто из них придвинулся ближе, хотя подозревал, что это был он, притянутый к ней, словно мотылек к пламени свечи. Венеция находилась в нескольких дюймах от него, подол ее платья касался его ног; глаза ее стали огромными, а губы слегка приоткрылись, словно ее обжигал изнутри такой же огонь, который пылал в Грегоре.

Венеция не понимала, что изменилось, но перемена произошла, в этом нет сомнения. Она, чуть запрокинув голову, смотрела в завораживающие зеленые глаза Грегора, на его четко очерченные губы. Было бы настоящим блаженством поцеловать эти губы, соблазнительным, но запретным. Однако ее тело заставило умолкнуть голос разума и непреодолимо влекло Венецию к опасной скале – Грегору.

Одна-единственная, совсем крохотная, но весьма разумная мысль удержала Венецию на грани. Если она перешагнет черту, то вполне может потерять в Грегоре друга. Она знала о многих – о, слишком многих его увлечениях. Да, Грегор увлекался, но как только осознавал, что очередная любовница становится слишком требовательной, оставлял ее.

Нет, твердо решила Венеция, стараясь не смотреть на чувственную линию его нижней губы. Какой привлекательной ни кажется мысль о поцелуе, она не поддастся искушению.

Венеция вдруг ощутила боль во всем теле, как будто неприятности этого нелегкого дня разом обрушились на нее.

– Я устала больше, чем мне казалось, – произнесла она. Голос ее стал хриплым. – Пора лечь в постель.

У Грегора потемнели глаза. Он коснулся указательным пальцем подбородка Венеции и, приподняв ее лицо, сказал:

– Что же, желаю вам спокойной ночи, Венеция.

Он поцеловал ее в щеку.

Венеция закрыла глаза и почувствовала неукротимую дрожь. Она прильнула к Грегору, наслаждаясь теплом его губ, жадно вбирая в себя каждую чувственную секунду. Медленно, не смея дышать, она отпрянула – и встретила, его взгляд.

В зеленых глазах Грегора горело желание. Обуреваемый страстью, он накрыл губами губы Венеции. Обняв, поднял ее и крепко прижал к своему сильному, мускулистому телу.

Венеция до сих пор не знала таких поцелуев, сильных и властных. Таких возбуждающих, жгучих – все ее тело горело, словно в огне.

Грегор вдруг застонал, стон этот словно зародился в самой глубине его охваченного бурным желанием существа, и у Венеции ослабели колени. Губы Грегора были горячими и требовательными, он протолкнул язык между губ Венеции, требуя все больше и больше.

Думать Венеция не могла, она только чувствовала. И что это были за чувства! Настоящий пожар эмоций. Грегор прервал поцелуй, поставил Венецию на ноги и разомкнул объятия.

Все кончилось так же быстро и неожиданно, как началось. Оба стояли, тяжело дыша, с ошеломленными лицами.

Грегор запустил руку в волосы.

– Венеция, мне…

– Нет, – произнесла она и, спотыкаясь, бросилась к двери.

Она услышала, что Грегор сделал шаг ей вслед, и побежала так, будто за ней гнались все псы ада. Со стуком захлопнула за собой дверь, как в тумане поднялась по лестнице. Венеции было-необходимо остаться, одной, чтобы справиться с ураганом чувств.

Она добралась до своей комнаты и уже взялась за ручку двери, когда отворилась дверь комнаты напротив. Мисс Платт вышла в коридор; она была все еще в том платье, в котором сидела за обеденным столом. Женщина вздрогнула, увидев Венецию в столь возбужденном состоянии.

– Мисс Уэст, – заговорила она испуганным полушепотом. – Вы заболели? У вас лицо горит.

Венеция прошептала в ответ:

– Я очень устала, вот и все.

Мисс Платт легонько похлопала ее по лицу.

– Смею сказать, что так и есть. День был очень тяжелым.

Добрые слова и ласковое похлопывание по плечу вернули Венеции самообладание. Она заставила себя улыбнуться.

– Мисс Платт, мне хотелось бы поговорить с вами завтра. – Она бросила опасливый взгляд на дверь за спиной у мисс Платт и добавила: – Наедине.

– Очень хорошо. Может, с утра пораньше? Я обычно встаю на заре. – Она снова нервически вздрогнула. – Миссис Блум постоянно напоминает мне, чтобы я вела себя как можно тише, и я ее не разбужу.

– Отлично. Я буду надеяться…

– Мисс Платт! – громко крикнула миссис Блум.

Мисс Платт встрепенулась:

– Ох, совсем забыла! Мне надо раздобыть немного воды! Извините меня, мисс Уэст.

Она понеслась вниз по лестнице.

Покачав головой, Венеция вошла к себе в комнату и разделась. Ей хотелось подумать об ошеломительном поцелуе Грегора, но как только она легла в постель, веки ее смежились, и она уснула крепким, глубоким сном. Снились ей рыцари в сверкающих доспехах с зелеными глазами и греховными ухмылками.

Все мы совершаем поступки, о которых потом скорбим и сожалеем. Право, нет на свете человека, который не совершал бы ошибок снова и снова.

Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам в холодный зимний вечер

Венеция просыпалась медленно и неохотно. Она ворочалась, натягивала на себя одеяло, закутываясь в теплый кокон. Но тут ей с почти болезненной ясностью вспомнился поцелуй Грегора, и сон как рукой сняло.

Губы стало покалывать, словно они жаждали еще одного поцелуя.

Венеция потерла их тыльной стороной руки… Так это и вправду было. Грегор ее поцеловал. Это значило…

Ничего это не значило, мысленно сказала она себе. Потом повторила вслух:

– Ничего это не значит. Грегор то и дело целует женщин. Это всего лишь результат ужасного дня.

Когда они встретятся сегодня, оба сделают вид, будто никакого поцелуя не было. Вначале они, возможно, почувствуют себя неловко, но это скоро пройдет, и все станет на свои места.

Венеция выбралась из постели и, ступив босыми ногами на холодный деревянный пол, вздрогнула. Ох, а куда подевалось ее платье? Венеция растерянно огляделась вокруг и наконец увидела, что краешек подола торчит из-под кровати. Она схватила платье и поспешила натянуть на себя, от души желая, чтобы в нем было поменьше кружев и побольше материи. Затем подошла к окну и отодвинула занавеску.

Солнечный свет заливал двор гостиницы, снег под яркими лучами ослепительно сверкал. Впервые за последние два дня на небе не было ни единого облачка. Мало того, с толстых сосулек на конюшенной крыше лилась обильная капель.

Венеция с облегчением улыбнулась и снова задернула занавеску. Бог даст, они не задержатся здесь надолго, а это хорошо не только само по себе, а еще и потому, что их отношения с Грегором резко изменились.