Теперь, когда скалолаз экипировался не хуже диверсанта, он решил изменить тактику: прежняя – тактика преследования – его больше не устраивала. Теперь 6н будет диктовать условия, хотя для этого потребуется очень много сил.

Шеель протянул Александру Скокову рацию:

– Только без глупостей, – предупредил капитан. – Если вам не жаль себя, то пожалейте вашего друга.

Вадим Паненка сидел напротив начальника экспедиции. Йохан Фитц держал ствол автомата возле его виска.

Скоков негромко, но внятно по-английски проговорил в рацию:

– Алло, база? На связи Александр Скоков, руководитель российской экспедиции. Прием.

Рация облегченно заперхала голосом дежурного поисковика-спасателя:

– Скоков! Ну нельзя же так! Вы перебрали нам все нервы! С вами все в порядке? Прием.

Скоков сделал паузу, скосив глаза на Вадима, потом глянул на Йохана. Немец отрицательно покачал головой и желтозубо улыбнулся.

– Да, – ответил Скоков. – Мы идем, опережая график.

– Что за самодеятельность, Скоков! Нам сообщили, что вы еще не поставили базовый лагерь. Где вы сейчас?

– Благополучно миновали ледник. Прошли плато.

– И не ставите лагерь! И не выходите на связь! Что за самодеятельность?!

– Никакой самодеятельности. Мы просто сами себе усложняем задачу. Это наше право – ставить базовый лагерь или нет. Мы же не должны запрашивать разрешения на передвижение, к примеру, ночью.

Наступила короткая пауза. Наконец дежурный ответил:

– Не знаю, как и отнестись к этому... Тут звонки от вашего начальства из Москвы. Что прикажете передать?

– Передайте, что у нас все хорошо. Больных нет.

– Я-то передам, только, боюсь, вас за это по головке не погладят. У вас офицер по связи – Па-не-нка, дайте мне его.

Вадим взял из рук Скокова рацию. Ствол автомата глядел теперь на руководителя экспедиции.

– Паненка на связи.

– Слушай, друг! Нельзя же так! – повторился дежурный. – Двое суток ты не отвечаешь на вызов. У тебя же эксклюзивное право. Я не знаю характера вашего начальника Скокова, но ты-то давно уже должен был выйти с нами на связь! Хорошо еще, нам сообщили, что видят вас, а то я не знаю...

– База, считайте это моей ошибкой. С этого момента связь будет постоянной. Еще раз прошу прощения. На связи был Паненка.

– Ладно... – протянул спасатель. – На связи был дежурный Дорджи. Конец связи.

Шеель принял от Паненки рацию.

– Очшень хорошо, – сказал он по-русски, сильно шепелявя. – Спасибо за сотрудничество. Я прекрасно говорю по-чешски, а этот язык сродни вашему.

Скоков не ответил. Он смотрел на Паненку. Врач экспедиции поймал его взгляд и опустил голову.

Сколько еще их будут держать при себе террористы? Сколько им отпущено? Они даже убирают своих: сегодня ночью «пропал» один из их товарищей. Командир – хороший артист – организовал поиски. Однако не прошло и получаса, как беглеца обнаружили. Вернее, нашли его рюкзак. Разговоров по этому поводу в отряде почти не было, лишь взгляды: понимающие и... обеспокоенные.

А еще Скоков слышал ночью возню в соседней палатке. Он лежал в спальном мешке с краю – в середине спали Фитц и Вестервалле, а Вадим лежал с другого края. Руки Паненки также были не сильно, но надежно связаны, «молния» спального мешка застегнута до подбородка. Скоков чувствовал: в палатке что-то происходит, и это «что-то» прояснилось сегодня утром.

Но каким бы тяжелым ни было положение, руководитель российской экспедиции не терял надежды. И надежду эту звали Сергеем Курочкиным. Тот уже давно должен был заподозрить неладное и сообщить об этом непальским властям. Однако сегодняшняя связь с базой еще больше огорчила Скокова: спасатели в абсолютном неведении. Тогда выходило, что Сергей либо шел за отрядом Шееля, либо еще не прибыл в Гхунзу. Хотя... Парень он обязательный, если сказал – сделает. Только вот иногда на пути возникают препятствия, обойти которые не представляется возможным. Может, и Сергей стал заложником каких-то обстоятельств?..

А вообще у Скокова было двоякое чувство: он и хотел услышать из уст дежурного поисковика, догнал ли группу их товарищ, и в то же время опасался этого вопроса. Террористы были в неведении об одиннадцатом участнике экспедиции, скалолазе Сергее Курочкине.

Позади них движется группа альпинистов, Скоков ничего не знает о ней, но чувствует, что они – или кто-то конкретно из группы – и есть непонятная пока цель террористов. Хотя, с другой стороны, это казалось преследованием. Но Шеель работает под русских, выполняющих свою программу; правда, она выглядит несколько странной, и отряд в роли догоняющих обратил на это внимание поисково-спасательной базы в Гхунзе. А Шеель, используя Скокова и Паненку, продолжает оставаться русским. Он ведет за собой ту, другую группу альпинистов, сначала обескураженную, но теперь успокоившуюся после связи с базой, чтобы где-то выше в горах разыграть еще более кровавую драму.

Намерения у них более чем серьезные, думал Скоков, вспоминая покойного Дитера Лемке. Тот совершил два проступка: заболел и усугубил этим резкий выпад против командира. У Скокова до сих пор стояли в ушах слова Лемке: «...на самом деле – это СТРАНА!.. Вершина горы – в небесах! Бог никогда не бросит нам сверху веревочную лестницу... Это для избранных...»

После этих слов по немому приказу командира Хорст Кепке отвел его и Вадима метров на тридцать в сторону. Неплохо знающий немецкий язык, Скоков напрягал слух, но до него долетали лишь бессвязные обрывки: связь... вице-премьер... наш друг позаботится... назад...

И снова – мысли о Сергее, который призраком надежды стоял перед глазами: это его ангел-хранитель назначил свадьбу на 12 апреля... «А может, и наш с Вадимом ангел тоже», – подумал Скоков, посмотрев на задумчивого товарища.

Кроужек крикнул шедшему впереди Богумилу Слончику:

– Привал! – и устало опустился на корточки. Оглянувшись, он увидел в двадцати метрах от себя выбившегося из сил Петра Миклошко. Вице-премьер улыбнулся: «Давай, давай, дармоед, зарабатывай отдых».

Пресс-секретарь повалился рядом, шумно выталкивая легкими воздух. Вскоре подтянулись и другие.

Базилевич во время таких коротких привалов первым делом смотрел в бинокль. Сейчас чешский отряд довольно близко подошел к каменной гряде, над которой нависла серая стена скалы. На ее вершине стоял человек. Базилевич отчетливо разглядел его экипировку, хотя не мог разглядеть лица, затененного капюшоном куртки. Человек поднимал на веревке... Лев до ломоты в висках напряг зрение. Ошибиться он не мог: человек тянул наверх темно-зеленую в клетку багажную сумку. На ум пришло определение: турист. Странные, однако, люди в российской экспедиции. Но Базилевич изумился бы еще больше, если бы этот «турист» распахнул сейчас полу пуховой куртки, – он бы увидел красивые разводы благородного дерева и вороненую глубину металлических частей нового детища Калашникова – «гепарда».