– Как же без этой заразы?! – неожиданно зло ответила правительница Вологды. – Постоянно то тут то там всплывает!

– Разве любовь – это плохо? – удивилась девушка.

– А чего в ней хорошего, великая Света? – нахмурилась богиня. – Любовь хуже холеры! От холеры хоть вылечиться можно. Любовь же всегда убивает!

– Любовь – это сильное взаимное влечение юноши и девушки, – на всякий случай уточнила ведьма. – Может быть, ты имела в виду что-то другое, дочь Сварога?

– Ее самую, – поморщилась хозяйка Вологды. – Многие такие влюбленные сбегают из родных деревень, дабы принадлежать друг другу. А разве способен человек выжить в одиночку? Никто не в силах сам одновременно и дом построить, и дрова для очага заготовить, и сети постоянно проверять. Смертному сие не потянуть. Выжить в подлунном мире способна токмо большая, крепкая и сильная семья. Сошедшие с ума из-за любви парочки обречены, они почти всегда погибают. И все равно, что ни год, обязательно десяток-другой отправляются на смерть! Да что там смертные? У меня собственный сын из-за этой проклятой любви превратился в камень!

– Это как? – искренне удивилась Света. – Разве такое возможно?

– Он влюбился в служанку, – вздохнула хозяйка Вологды. – В обычную смертную, что варила для дворца свечи. Репку именем. Я про это узнала аккурат в день его свадьбы с дочерью богини скифов, Ящерой. Эта дура, свечница, даже попыталась утопиться от горя! Я ее, знамо, спасла и спровадила в тайное место, дабы на торжествах скандала не случилось. И все же не убереглась. Прямо перед венчанием Орей вдруг вздумал пытать меня о том, куда пропала его девка?! И в последний миг отказался венчаться… Великая Табити рассвирепела и обратила его в камень. И я даже не могу ее винить в сем поступке! – глубоко вдохнула и выдохнула женщина. – Ибо столь жестокое оскорбление перенести невозможно. И все случилось из-за этой поганой любви!

– Это ужасно, великая Макошь, – не рискнула перечить правительнице девушка.

– Да, это страшно, – согласилась богиня. – Все знают, что ничего хорошего от любви ждать не стоит. Все! Но все равно только о ней и мечтают. Это безумие, милое дитя. Это самое настоящее безумие!

Всесильная властительница Вологды, могучая славянская богиня, дочь самого Сварога, бессильно скрипнула зубами и отвернулась, отошла в сторону.

– Я могу вернуть тебе страсть твоего мужа, – неожиданно предложила юная ведьма.

– Отчего ты возомнила, что мне это нужно?! – резко оглянулась Макошь.

– Таково мое умение, великая, – пожала плечами Светлана. – Но если моя помощь не нужна, то я только рада за тебя, дочь Сварога. Тогда позволь я пройду к зеркалу? Мне не удается вызвать дух бабушки из своей комнаты. Может статься, хотя бы твое зеркало сможет мне помочь? Зеркала облегчают контакт с духами.

– Тебе не удается вызвать дух своей бабушки просто потому, что она еще не родилась, – ответила властительница Вологды. – В твоей беде, светлая богиня, зеркала бесполезны. Тебе поможет только время.

– Вот черт! – искренне выдохнула девушка. – Мне будет ее не хватать!

– Не нужно грустить, великая Света. – Богиня опять подошла ближе. – Ведь в нашем мире сия чародейка вовсе не умирала. Ее просто нет. Придет день, и она родится, вырастет, обретет силу. У нее впереди долгая счастливая жизнь.

– Мне трудно это понять, великая, – призналась юная ведьма. – Ведь я знаю о ее смерти.

– Но ты еще увидишь ее рождение, – пообещала хозяйка города. – Так что ты говорила о страсти моего супруга?

– Ее можно разжечь… – осторожно ответила девушка.

– И у нас родятся дети? Ты поможешь мне их зачать?

Неожиданный вопрос заставил Светлану надолго задуматься. Она покачала головой, пригладила волосы сразу обеими руками, прикусила губу. И наконец кивнула:

– Я попробую, великая Макошь.

– Что тебе для сего надобно?

– Растущая Луна, волос твой и мужа, воск для свечей. Твое согласие на некоторые перемены. Если мы хотим изменить сложившуюся судьбу, то менять нужно сразу все, а не ковырять древо судьбы по одной щепке.

– Невеликие затраты для столь важной цели, – кивнула женщина. – Что-нибудь еще?

– Да, великая… – Света вздохнула. – Здесь прохладно, особенно ночью. Можно мне одолжить хотя бы на ночь какую-нибудь накидку?

– Вострухи доставят все потребное к тебе в опочивальню, – пообещала правительница. – Кроме волос. Их я принесу сама.

– Благодарю, всемогущая. – Юная ведьма кивнула, проявляя предельную уважительность к хозяйке.

– Один вопрос, – слабо улыбнулась женщина. – Ты собираешься плавить воск на огне или у тебя есть особый дар?

– Прости, я не подумала, – поморщилась Света. – В моем мире все намного проще. Газ, спиртовки, электроплитки и груды посуды.

– Ничего страшного, милое дитя. Вострухи проводят тебя в мастерскую Репки. Она все равно пока простаивает… – Великая Макошь хлопнула в ладоши, и возле юной ведьмы возникла старушка в истертом, грубо скроенном кожаном балахоне и в замшевой остроконечной шапочке с длинными наушами.

– Ступай за мной, Света-богиня, – кивнула воструха и стремительно переместилась к двери. Девушка кивнула хозяйке города и поспешила за старушкой.

Воструха перемещалась столь быстро, что юной ведьме пришлось перейти на бег. Она промчалась мимо лестницы, свернула возле небольшого оконца, миновала две двери и оказалась на крыльце. Сбежала вниз, пересекла двор, встала возле крепостной стены, почему-то завешенной циновкой.

– Там! – указала на камышовое полотнище старушка.

Светлана наклонилась, подняла за край свисающий до самого пола полог, прошла в открывшийся за ним узкий проход. И оказалась в крохотной каморке, размером аккурат с ее спальню. Правда, пол здесь выстилали не ковры, а мелкая щепа и веточки, на стенах висела не кошма, а камышовые циновки в несколько слоев, и они же заменяли дверь.

– Вестимо, не каждому в этом мире и такое богатство причитается, – пробормотала девушка, осматриваясь по сторонам. – Мне снова повезло.

В центре мастерской находился обложенный закопченными камнями очаг, две ивовые корзины у стены наполняли стебли хвоща, в паре других лежали травы: крапива, полынь, длинные стебли лютиков, под потолком болтались соцветия дудочника, в углу стояли четыре крупных горшка, над ними висели два медных черпака на длинных рукоятях и еще какая-то посудина непонятного назначения, похожая на чехол для флейты. Еще под стеной лежала высокая охапка валежника, а небольшое возвышение покрывали старые, облезлые шкуры. Зато много, не меньше десятка.

Освещалось все это из большого окна под потолком, возле которого болталась на ремешке еще какая-то ветошь. Скорее всего, это была затычка для волоконного оконца – простейшего дымохода. После угасания костра окно наверху полагалось затыкать, чтобы тепло не уходило.