очень уважал тех, настоящих, кто перенял ее и через тысячи лет не дал кануть в лету. И это уважение передалось и мне.

Не боясь ничего, я спланировал на крышу и посмотрел на человека, позвавшего меня. Зеленая форма с нашитыми на нее лоскутами серой ткани, шапка черкеска, широкий пояс с подсумками для гранат. Нож за поясом и в сапоге. Его рукояти не видно, но по тому, как слегка оттопыривался сапог, было понятно, что он там есть.

Пока я изучал его, он внимательно смотрел на меня. Кристалл я убрал в кольцо, поэтому ни уровень, ни способности его я видеть не мог, но и он выглядел очень удивленным, видя, что я обычный человек, без системы.

— С кем имею честь? -обратился я к нему.

— Есаул казаков — пластунов станицы Староберезная, Никита Сергеевич Олешин, -вытянулся он. С чего бы это, правда, я не понял.

— Князь Громов Владислав Андреевич. Генерал — майор Божественной дивизии.

Твою мать, как же меня бесило это название! Но наши настояли, что род войск под моим командованием будет называться именно так.

— Божественной? —удивился он.

— Не бери в голову, есаул. Самому название не нравится. Так чем я могу помочь?

— Может, спустимся вниз и там поговорим?

— Веди, -кивнул я. Опять мое чертово любопытство вело меня не туда, куда нужно, и с этим я ничего поделать не мог. Повторюсь, к казакам, не ряженным, а именно настоящим, я испытывал огромное уважение. А этот был настоящим — чувствовалось в его движениях что-то кошачье: то, как он двигался, смотрел. Расслабленный внешне, внутри он был как сжатая пружина.

Спустившись по ступеням на три пролета, мы зашли в одну из квартир, в которой нас встретили пятеро мужчин, одетых так же, как и есаул. С ними находились две женщины и ребенок лет пяти. Красные всполохи, что подобно покрывалу охватывали его тельце, говорили о том, что он болен, и серьезно.

— Его покусали два часа назад. -сказал Никита. —Мать, -кивнул он на осунувшуюся женщину, что держала ребенка за руку, -хороший хил и не дает распространиться заразе. Наши зелья здоровья не спасают, слишком слабые, зелья маны уже не принимает ее организм. Еще немного, и она свалится от истощения, а ребенок умрет. Мы...

— Подожди, есаул, -подойдя к изможденной девушке, я присел рядом и выпустил эфир в тело ребенка. Зараза уже успела распространиться по организму, однако пока не затронула мозг. Ладно, тут нет ничего сложного, потому как эта болезнь, по сути, тьма, а для нее у меня есть свое лекарство.

Благодать послушно проникла в ребенка, выжигая заразу и регенерируя поврежденные ткани. Попутно я лечил и женщину, чувствуя ее истощение. Родители не должны видеть смерть своих детей — это противно природе и закону Жизни. Мать, бросившая свое дитя умирать, недостойна жить, мать, отдавшая жизнь за своего ребенка — святая. Сжимая до боли потрескавшиеся губы, отдавая саму себя, не надеясь на помощь, она держала своего ребенка, не отдавая его смерти. Что ж, они оба заслужили жизнь и возможность жить в лучшем мире.

— Мама, -услышал я слабый голос мальчика, что открыл глаза.

— Спасибо вам! -по лицу матери текли слезы радости, и если бы она не прижимала к себе дитя, точно бы кинулась благодарить.

Казаки, сидевшие в комнате, дружно встали и поклонились. Никита шепотом уже успел им рассказать, кто я такой, и они почему-то сразу в это поверили. На мой вопросительный взгляд есаул, присев, принялся рассказывать свою немудреную историю.

Как оказалось, их станица находилась чуть в стороне от города и была, по сути, военным городком. Когда все началось, её жители легко смогли огородится от зомби и успешно зачищали прилегающую к ней территорию. Воды и пищи было достаточно, сельское хозяйство было развито, большой запас оружия гарантировал им спокойную жизнь. Тем более, у станичников почти все оказались с системой, а значит, быстро освоили немудреную науку кача и стремительно росли в уровнях.

С зеками произошло несколько стычек, но те быстро поняли, что станичники им не по зубам, особенно после того, как пластуны вырезали несколько их отрядов, и отстали.

И все бы хорошо, но у многих семьи были в городе, и из-за нарушенной связи было трудно их отыскать. Лена была как раз женой их погибшего товарища, которую долго не могли найти. Сложности в поисках были еще и в том, что территория эта была под зеками, да и зомби тут было просто огромное количество. Однако буквально вчера они с помощью дрона все же засекли место, где теперь жила Лена с сыном, и на их выручку и выдвинулись казаки, да вот немного не успели.

Как ребенок умудрился открыть дверь и выйти на улицу, никто не знал, но когда мать опомнилась и выскочила за ним, в него уже вцепился зомби. Убить-то она его убила, а вот вылечить ребенка уже не смогла. Тут как раз к ним и Никита пришел. В ход сразу пошли зелья, но, увы, это не помогало.

— И в какой-то момент будто кто-то шепнул мне, чтобы я срочно бежал на крышу. Не в силах сопротивляться голосу, я выскочил на нее и сразу увидел тебя. И сразу понял, что ты поможешь, стоит только тебя позвать. Ну а дальше ты все знаешь. — закончил свой рассказ есаул.

М-да, вопросов все больше, а ответов нет вообще. Кто ему мог шепнуть, кто вообще мог знать обо мне и о том, где я сейчас нахожусь? Невольно я проговорил это вслух, и Никита ответил:

— Есть у нас в станице дед старый, Пахомом кличут. Сколько ему лет, никто не знает, а он, наверное, и не помнит. Мы его за колдуна почитали, боялись, да стороной обходили. А как все началось, старик, что едва ходил, вдруг окреп, силу набрал и стал варить зелья, что здоровье поднимают, да ману восстанавливают.

Поговаривают, что может он в зверей диких превращаться, да как птица по небу летать. Но сам я того не видел, поэтому правда это или нет, сказать не могу. А вот то, что дед иногда будущее видит, это точно правда. Ведь именно он подсказал, где Лену искать. И кого взять с собой, тоже он сказал. А еще сказал, что найдем мы то, что даст нам силу выжить, и чтоб верили мы увиденному, как самим себе.

Так вот, по уверениям есаула голос, что звучал в его голове, был очень похож на дедовский. Во всякую чертовщину Никита, как истинно православный, не верил, но был готов биться с ней, если пожалует. Вера