Это я уже понял по схватке в коридоре.

— Вот видишь, если ты воспринимаешь красоту, значит, душа у тебя есть. И… сам ты красивый, даже очень … слишком для бездушного существа.

— Ага… Очень красивый. И скоро буду очень мертвый…

Я не целуюсь с парнями, и с вампирами не целуюсь. Но когда его губы коснулись моих… я понял, что принял бы это, даже если бы не хотел.

Мои глаза непроизвольно закрылись, когда мягкие волосы скользнули по лицу, по шее. Поцелуй оказался куда глубже, чем укус, и у Эли был привкус моря — а может, крови или слез. Он расстегнул мой халат, потом рубашку, аккуратно, а свою просто дернул так, что пуговицы со стуком раскатились по полу, как те самые таблетки. Он избавлялся от лишней одежды, а я просто принимал это, прекрасно зная, что сейчас не откажу ему ни в чем. Думаю, он знал это не хуже меня.

По причине, о которой подумаю попозже, тело было на все сто солидарно с моим намерениями. И с намерениями Эли в особенности. Он ласкал меня, будто это я нуждался в утешении, гладил, целуя грудь, живот и везде, где мог достать, и я уже потерял ощущение реальности, когда его губы снова вернулись к моим.

— Эли, — прошептал я, — Эли, что ты делаешь?

— Умираю, — ответил он едва слышно, одним дыханием. — Ты же знаешь.

— Я не о том, я…

Он чуть подался назад, и перед глазами все поплыло.

Эли целовал меня, плавно двигаясь, и из его глаз текли алые слезы, смешиваясь с моими. Он переплел наши пальцы, но я и без того ничего не смог бы делать — каждый его короткий стон бил меня наотмашь, одновременно больно и сладко. Меня лишь встряхнуло, когда движения стали резче, и где-то между этими судорогами Эли почти беззвучно выдохнул, дернулся и ткнулся мне в шею, засыпая лицо шелком спутанных волос. И лишь через несколько секунд я осознал, что обнимаю его так крепко, что человек бы давно задохнулся.

— Спасибо, — шепнул он мне на ухо, и по телу снова прокатилась волна дрожи. Я не ответил — не было ни сил, ни слов.

Эли долго молчал, лежа на мне, и я уже подумал, что он заснул. Время поджимало — небо уже светлело.

Но внезапно он произнес:

— Как ты думаешь, будет очень больно?

— Думаю, что ты ничего не почувствуешь.

Мне хотелось в это верить.

— Я однажды обжегся, когда был ребенком, — сказал Эли тихо, выводя круги по моей груди. — Я проснулся днем и вышел из своей комнаты, а шторы были не закрыты. Меня просто ударило светом, как пощечина, и я шарахнулся назад, в темноту… Конечно, больше испугался, чем обжегся, но… Лассе чуть с ума не сошел. Он ударил меня тогда, по второй щеке, не обожженной, а потом схватил в охапку и чуть не задушил. И сказал: «Эли, никогда меня так не пугай»…

…Ребенком?… Это уже было похоже на бред. Таблетки действовали.

— Я обещал… никогда его так не пугать… и вот… Как он будет… без меня?… скажи ему, Перри… скажи, что я не мучился, ладно?..

— Не думай об этом, — я запустил пальцы ему в волосы, лаская, — спи, Эли. Спи.

Но тут он вздрогнул и тяжело поднял с меня голову.

— Тебе пора отойти — ты можешь пострадать… уходи…

— Эли, Эли, послушай, — кончиками пальцев я погладил его по лицу, по дорожкам слез. Он поцеловал мою руку в кровоточащее запястье. — Я вспомнил молитву. То есть это не совсем молитва, но в детстве я никогда не забывал повторять ее перед сном. Повторяй со мной, и с твоей душой будет все в порядке.

— Я не могу…

— Повторяй со мной, Эли. А теперь я ложусь и засыпаю…

— Не могу!..

— Эли, пожалуйста. А теперь я ложусь и засыпаю…

— А теперь… я ложусь и засыпаю…

— И прошу Господа хранить мою душу.

— И прошу Господа… Я не могу, Перри…

— …хранить мою душу.

— Хранить мою душу.

Голос постепенно угасал, как догорающая свечка. Я поцеловал его в дрожащие губы, коснулся влажных век и откатился на длину руки — а дальше не смог. Не смог себя заставить.

— А если мне не суждено проснуться…

— …проснуться…

— То пусть Господь ее себе оставит.

— …оставит…

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи…

Первым моим порывом было освободить руку — но я не стал, просто зажмурился и приготовился к худшему. Эли затрясся, уже в полусне, и еще сильнее сцепил наши пальцы. Поплыл дымок от испаряющейся плоти, и внезапно вырвалась эта боль, огромная и одуряющая, хотя при этом какая-то далекая. Как во сне. Не в руке — везде. И не вся — я понял, что делю ее пополам с Эли, иначе у меня просто перегорели бы мозги. Они у меня и так горели, его агония плавила их, как свинец. И перед тем, как отключиться, я подумал, что очнусь безумцем… Мне нужно было только расцепить наши руки, чтобы избежать этого. Но это означало бросить его.

Мой свободный выбор — выбор половины боли и половины смерти.

Однажды мне показалось, что я очнулся — надо мной смутно виднелось испуганное лицо.

— Эли?.. — сказал я, или только подумал.

А потом очень четко увидел другое лицо — страшное, застывшее, почти мертвое, только в огромных полупустых глазницах плавали яркие ультрамариновые сгустки. Они сияли слишком холодно, чтобы их можно было принять за глаза.

И темнота.

Я пришел в себя не скоро, Кира и Джош сидели у моей постели. Голова была ясная, будто мозги ополоснули водой.

Позже я узнал, что охрана клиники не пострадала — они просто вырубились, как от действия снотворного или гипноза. Все следы ночных тварей исчезли, как и их трупы, включая тот, что был в морге. Кто-то об этом позаботился.

После операции доктор отдал мне кольцо, которое даже не сразу заметили — так оно вплавилось в плоть, прогоревшую чуть ли не до кости. Кольцо Эли. Я носил его в кармане целый год, хотя давно должен был вернуть Лассе. Но он так и не пришел за ним.

Его лицо стало мне сниться.

* * *

Я

Искала тебя.

Zемфира

Когда я выходила из дому, в голове моей крутилось одно: Боже, за какие грехи ты послал на наши головы стихийные бедствия вроде землетрясений, наводнений, торнадо и Фокси Лютор!

Она оставила на моем автоответчике дюжину посланий, пока я наконец не отчаялась и не сняла трубку.

— Где тебя, блин, носит? — накинулась на меня Фокси. — Бегом ко мне, я такое расскажу!!!

«Такое» могло быть чем угодно — от съезда поклонников «Подземелий и драконов» до новой спортивной машины. Иногда я не понимаю, почему дочь одного из богатейших людей страны, да еще и старше по возрасту, выбрала соплячку Киру Кастл из выпускного класса в наперсницы.