– Серж не в курсе, где Лизавета, Аленка в трансе, ей не до Лизаветы. Все сидят по каютам, ждут завтрака. До которого, кстати, осталось… пятнадцать минут.

– Интересно, – поинтересовалась Элла, пряча сотовый в сумочку. – А работники ресторана разве не под арестом?

– Они должны уже столы накрывать! – возмущенно произнес Петр, хлопая себя по животу. – Какой арест, когда жрать хочется! Они – режимная группа!

– То есть они вне подозрения?

– Ну да, война войной, а обед по расписанию. Да и зачем кому-то из них убивать Матараса?

– Ты считаешь, у них не может быть мотива? Скажем, вылечил Матарас кого-то от алкоголизма. Сделал так, что больше ни рюмки человек не может выпить. Тот взял с горя и повесился. Чем не мотив для родственников отомстить психотерапевту? Почему он не может быть работником ресторана или уборщицей?

– Такой вариант возможен. Но, мне кажется, маловероятен. Откуда им знать про встречу выпускников? Это ж надо подгадать!

Петр лег на диван, отвернулся к стене и попытался систематизировать то, что на него обрушилось в это утро. На первый, самый главный вопрос – кто и зачем умертвил Матараса, ответа, естественно, не было.

Что и говорить, Левчик был тем еще выпендрежником. Любил покрасоваться, подчеркнуть лишний раз свое превосходство. Вроде как в шутку, но когда таких шуток набиралось вагон и маленькая тележка, это начинало раздражать.

Из-за этого не убивают! Матарас был безобиден, зла не помнил. А женщины слушали его раскрыв рты.

Петр хрустнул пальцами. Надо признать: ни осмотр трупа, ни разговоры с однокурсниками не прояснили ровным счетом ничего, только больше все запуталось. Убить психотерапевта мог кто угодно. Проще всего это было сделать Сержу – он ему ставил капельницу. Но у Сержа нет мотива: они с Левчиком были друзьями, об этом знали все.

Мотив пока просматривался только у патологоанатома, так как любовь всей его жизни – Алена Чубак – уже не в первый раз предпочла ему психотерапевта, Левчик опять, как и в вузе, перешел ему дорогу. Но способен ли Рябухин на убийство? Если представить, что ночью он заявился в каюту Матараса и увидел того под капельницей… Он, патологоанатом, когда-то мечтавший о карьере судмедэксперта. Да ему прикончить соперника в такой ситуации – раз плюнуть. Утром он же осматривает труп, «предполагает» возможные причины насильственной смерти. Очень реальная картина, все правдоподобно.

В эту версию неплохо вписывается случайно услышанный Петром ночной разговор между Левчиком и Жорой. Психотерапевт не собирался уступать Алену. Да и та, как выяснилось, не питала никаких симпатий к Рябухину. Возможно, ночью она сказала патологоанатому что-то обидное…

Осталось понять, откуда у Жоры оказался миорелаксант, который поставил окончательную точку в череде дыханий Левчика. И с какой стати патологоанатом начал курить? Что он мог такое увидеть? Или услышать?

Убить в порыве аффекта, потом всю жизнь жалеть о совершенном, проклинать себя. Как-то не вяжется это с Жориком. Вот палубу драить или подметать – это в его стиле.

Петр перевернулся на живот.

Это далеко не все! Есть еще совершенно непонятное поведение Эллы, которая ничего не помнит. Всю ночь бродила в одной ночнушке по палубам с ножом Рябухина, а наутро приняла душ.

К тому же кто-то обчистил карманы плаща, пока Петр спасал Рябухина. Он был уверен, что этот «кто-то» охотился за бумажкой с номером позвонка, а ключи от машины и мобильник спер для видимости.

Предположим, что карманы плаща обчистил Невидимка, что вероятнее всего. Он нашел то, что искал, а именно – клочок бумаги с номером позвонка. Но Петр совершенно не в курсе, что означает данная запись. А убийца наверняка в курсе!

Что подумает он про Фролова? Что тот тоже в курсе. Бумажка попала к Петру случайно, когда он по ошибке надел плащ Матараса. Но убийце этого не объяснишь! Теперь Матарас убит. И бумажка исчезла! Словно ее и не было!

Однако 10-й грудной позвонок – не миф. Рябухин не случайно после пробуждения заикнулся про спину Матараса. И потом, при осмотре, он просовывал руку под труп, ощупывал спину. Что он там искал? На месте ли позвонок? Дикость! Ничем не объяснимая дикость!

Следующая загадка, не поддающаяся объяснению, – фраза Рябухина о том, что на судне есть еще один покойник. Откуда Жора мог узнать такую новость?

У Петра было впечатление, словно он сматывает в один клубок несколько совершенно разных нитей, причем делает это вопреки своему желанию. Неведомая сила заставляет его мотать клубок, который становится все увесистее. Нитей все больше, они бесконечны, их не разорвешь.

Примерно минут за десять до завтрака в дверь каюты просунулась прыщавая физиономия:

– Вас вызывает капитан. Я провожу.

– Как хочется искупаться, – мечтательно протянула Элла, выходя из каюты, отчего Петра всего передернуло. Он еще не отошел от выходки Рябухина.

– Я вам искупаюсь, – мгновенно отреагировал провожатый. – Без глупостей.

– А что, мужу можно купаться, а мне, значит, запрещено? – обиженно произнесла супруга.

– Поведение вашего супруга мы еще разберем на общем собрании, а вам я категорически не советую.

От Петра не укрылось, как легко Элла назвала его своим мужем. Хотя зачем в такие тонкости вдаваться простому матросу?

Обстановка капитанской каюты располагала к размышлениям о выборе профессии: если бы Петр в свое время знал, что, согласившись в далекой юности поступить в речное училище, он будет в дальнейшем ходить по российским морям, имея плазменный телевизор во всю стену, кондиционер и множество других атрибутов комфортного существования, он бы не был тогда столь категоричен.

– Добрый день, – поздоровался с вошедшими худощавый седеющий брюнет лет пятидесяти, в кителе, в очках, с усами и аккуратной бородкой. – Меня зовут Вацлав Борисыч, фамилия Рукавченко. С учетом сложившейся ситуации и в целях безопасности оставшихся пассажиров я, капитан, как единственный представитель власти, начал следствие по данному делу. Что и зафиксировано в соответствующем протоколе. Мое имя вы знаете, а как зовут вас?

После того как Петр и супруга представились, капитан пригласил их сесть в кресла. А сам продолжил:

– Как видите, погода против нас, – развел он беспомощно руками. – Такие густые туманы в этих местах – явление редкое, я не припоминаю ничего подобного. И надо же случиться такому – смерть на корабле.

– Сочувствую вам, – кивнул Петр. – Думаю, такая трагедия случается впервые в вашей карьере.

– Да, вы правы, Петр Федорович… Но беда не ходит одна, – загадочно протянул капитан, подойдя к окну. – Мы не можем найти с утра вашу коллегу, однокурсницу… как ее…

– Лизавету Хмельницкую, – подсказал Петр, ощутив неприятный холодок между лопаток.