Петру показалось, что даже официанты стали ходить на цыпочках, слушая признание его супруги. Случайно поймал на себе ухмыляющийся взгляд Сержа, и сердце ускорило бег. Гинеколог праздновал победу!

– Мне что-то постоянно мешало, что-то подворачивалось под руку, – нервно продолжала Элла. – А что произошло ночью, я вообще не помню…

– Зато мы хорошо помним, – прервал ее Михась. – Предлагаю сделать перерыв и перекурить на палубе. А то скоро искры по ресторану полетят.

Туман начал понемногу рассеиваться. После первой затяжки Серж подошел к Петру:

– Прости. Ну, врежь мне, если хочешь… Я действительно поступил как гнида. Хмель вчерашний еще не выветрился окончательно, вот я и… Вожжа под хвост попала. Меня ведь если понесет…

Петр какое-то время смотрел ему в глаза:

– У меня такое чувство, что это извинение ты репетировал. У тебя столько домашних заготовок, когда ты бываешь настоящим?

– Сейчас, – не задумываясь, тряхнул головой гинеколог.

– Ладно, проехали, только впредь думай, прежде чем говорить. Особенно при девчонках.

– Сам посуди: Элку видели на палубе ночью с ножом. Это не шутки. Нескольким людям одновременно это привидеться не могло. Пока вы не появились в ресторане, мы обсуждали именно это. И тут вы, да еще с таким откровением – как ложка к обеду.

– Что, так все и видели? – уточнил Петр.

Он взглянул на запястье гинеколога и понял, что его насторожило в каюте старосты. На руке Гамаюна не было швейцарских часов. Его так и подмывало спросить про них, но при всех этот вопрос он задавать не рискнул. Когда останутся наедине – тогда и спросит.

– Угу, видели подавляющее большинство, – продолжал Серж, поймав любопытный взгляд Фролова и одернув рукав рубахи. – Разве что Царь отмалчивается. Ну, этот, даже если и увидит, промолчать может.

– Причем видели с моим охотничьим ножом, – заметил стоящий поодаль Рябухин. Он не курил, выглядел по-прежнему удрученным.

– Кстати, – уточнил Петр, – его так и не нашли?

– Нет. Откуда? Хоть и обыскивают каюты. А толку! – взмахнул руками патологоанатом, словно хотел обнять весь теплоход. – Я уже и не надеюсь.

Петр слушал разговор однокурсников вполуха, прекрасно понимая, что среди курильщиков запросто может быть Невидимка. И делиться версиями сейчас – верх головотяпства и непрофессионализма.

Вспомнив про ночное ммс, он достал телефон. Появившееся на дисплее фото супруги заставило всех замолчать.

– Разреши, – протянул руку Михась. Когда смартфон оказался у него, он воскликнул: – Кто-то классно снял, в хорошем ракурсе.

– Не знаешь, чей это номер? – поинтересовался Петр.

– Позвольте. – Смартфон оказался в руках Сержа, он вывел номер на дисплей. – Это номер Матараса. Вне всякого сомнения! Гарантирую. Мог быть как он сам, так и тот, кто оказался в это время рядом с его телефоном. Сфотографировать и отослать – пара пустяков.

Когда гинеколог вернул ему смартфон, Петр вспомнил, что получил страшное фото, когда они с Лизаветой стояли на палубе после страстного секса. В голове словно замкнулась электрическая цепь и вспыхнул свет разгадки. Пусть неяркий, но все же.

Если Эллу фотографировал Матарас, в то время будучи еще живым, то становится понятно, почему никто не видел Эллу вблизи – только на расстоянии. Матарас ее загипнотизировал! Вернее – запрограммировал с помощью тех самых слов, которые Петр никак не решался произнести! Элла оказалась полностью в его власти – бери ее тепленькой, наводи камеру и щелкай. А после – отсылай фотку ничего не понимающему супругу, пусть и бывшему.

Неужто Матарас владел методикой нейролингвистического программирования? Насколько Петр был в курсе, психотерапевтов этому не учат, разве что в качестве дополнительной специализации. Весьма дорогой, надо полагать.

После того как изображение было отправлено, Матарас благополучно лег под капельницу, подняться из-под которой ему уже было не суждено.

Какова цель такого гнусного поступка? Зачем гипнотизировать, фотографировать и отсылать фото? Чтобы с гарантией, на всякий случай? Так сказать, если не увидишь ее ночью на палубе сам, я тебе предоставлю запечатленный факт.

Разумеется, умирать психотерапевт не собирался, планировал как-то воспользоваться этим состоянием Эллы.

Но – не получилось.

Стоп! Но кто тогда разблокировал Эллу? Кто ее вывел из этого состояния? Утром, стоя под душем, она была прежней, такой, как всегда.

Неужели Жора? Он спьяну чуть не забыл последовательность кодовых слов, уточнил у Царегородцева, приврав, что поспорил с кем-то. Когда надобность в «ходячем монстре» отпала, он забрал у Эллы нож, наверняка положил его в полиэтиленовый пакет – на нем ведь отпечатки женских пальчиков. И разблокировал ни о чем не подозревающую Эллу.

Она, естественно, вернулась в каюту.

Что же, получается, Жора – главный фигурант?

Неожиданно к курильщикам подошел Манекен. Как всегда, подтянут, в строгом коричневом костюме, выбрит и надушен, он достал портсигар с позолоченной окантовкой, дорогую зажигалку и не спеша прикурил.

– Добрый день, коллеги, – поздоровался он, сделав первую затяжку, и, видя недоумение на лицах, уточнил: – Да, да, в прошлом я анестезиолог, но как-то не сложилось. И вот теперь плаваю на «Бекетове», и не только на нем.

– А что же не сложилось-то? – спросил с иронией Михась. – У нас в медицинском вузе обычно расстаются с профессией на первых курсах. А если уж закончил, то пили до самого конца. Так на роду медицинском написано.

Петр мысленно не согласился с однокурсником, но решил промолчать. Впрочем, за него высказался Манекен:

– Да ну! А как же Розенбаум, Горин, Аксенов? Про Чехова с Булгаковым, Кобо Абэ и Станислава Лема я умолчу. Эти досточтимые господа благополучно окончили свои медицинские вузы. Поработали по специальности какое-то время. И уже после этого…

– Мы с вами согласны, коллега, – перебил его Рябухин, которого, видимо, наличие еще одного курильщика поблизости всерьез напрягало. – Но сейчас не самое подходящее время упражняться в подобной эрудиции. Знаете, наверное, что произошло. Поэтому, если вы не обидитесь…

– Что вы, конечно, знаю. – Манекен поднял вверх руки. – Я как раз к вам в связи с ночными событиями. Думаю, коллеги чересчур переживают, им надо развеяться. Дело в том, что на «Бекетове» есть прекрасный бильярд, я когда-то уговорил капитана на данное приобретение и горжусь этим. Он находится в читальном салоне, сейчас закрыт, но, если кто-то из вас согласится составить мне партию, я уговорю капитана открыть салон.

– Я не ослышался? – округлил глаза Михась. – Здесь есть бильярд? Это единственный наркотик, который я пока еще себе позволяю. Иногда в санатории.