— Слава Богу! — И серьезно спросил: — Как думаете, они ей понравятся? Не слишком пышный букет? Я не хочу выглядеть безрассудным.

— Понравятся, — заверила брюнетка. — Они замечательные.

Учитель беспокойно прикусил ноготь большого пальца.

— Мы познакомились всего два дня назад, и я понимаю, это безумие, но утром вдруг осознал, что если позволю ей уехать, не сказав о своих чувствах, то никогда не прощу себе этого. Но хочу сделать ей сюрприз. Где мне лучше всего подождать, чтобы не прозевать ее?

Улыбка брюнетки стала шире. Теперь она была заодно с ним, радовалась, что содействует настоящей любви.

— Диваны возле лифта, — указала она. — Удачи вам.

Учитель сел, положив букет на колени. Рука скользнула под пиджак к пояснице, где за поясом находилось два пистолета. Он выбрал «кольт» двадцать второго калибра.

Не прошло и пяти минут, как мелодичный звон возвестил о прибытии лифта, и открылась одна из блестящих бронзовых дверей. Учитель встал, когда вышли пять стюардесс с логотипами «Эр Франс» на голубых шелковых шарфиках. Они могли бы стать манекенщицами. Или актрисами в таких фильмах, за которые отель взимает особую плату.

Увидев их, Учитель ощутил пустоту в желудке. При мысли о том, что собирается сделать, закружилась голова.

Мартина Бруссар шла первой. Шести футов ростом, вызывающе красивая, с длинными волосами, льющимися как светлый атлас, она ступила на мраморный пол с таким гордым видом, будто это демонстрационный подиум компании «Викториас сикрет» под названием «Ангел взлетно-посадочной полосы».

Учитель вскочил и бросился ей навстречу, протягивая букет:

— Мартина! С днем рождения!

Величественная блондинка остановилась, недоуменно глядя на цветы.

— День рождения? — спросила она с французским акцентом. — О чем вы говорите? До него еще три месяца. Мы знакомы?

В ее глазах появилось игривое выражение. Как и брюнетке-портье, ей нравилось увиденное.

Учитель затаив дыхание сунул «кольт» в букет стволом вперед. Неожиданно все затихло, замедлилось, стало невероятно безмятежным. Был он когда-нибудь таким спокойным? Таким свободным? Он чувствовал себя зародышем, плавающим в материнской утробе.

Когда он нажал на спуск, лепестки роз взлетели в воздух. Пуля попала ей чуть ниже левого глаза. Она рухнула на мраморный пол, даже не дернувшись, по лицу потекла кровь.

— Я сказал день рождения? — прорычал Учитель. — Прошу прощения. Я имел в виду день твоей смерти.

И еще дважды выстрелил в ее изящную грудь.

Остальные стюардессы с воплями разбежались. Учитель бросил цветы на тело Мартины, спрятал «кольт» и попятился к двери вестибюля.

Швейцар отеля на своем посту снаружи придержал дверь, когда Учитель выходил из нее большими шагами. Очевидно, он не слышал приглушенных выстрелов, но теперь замер и уставился на перепуганных, вопящих француженок.

— Срочно вызывай полицию! — крикнул ему Учитель. — Там какой-то псих с пистолетом.

Швейцар сорвался с места. Учитель шел быстро, но без суеты, удаляясь, но не привлекая внимания. Миновав фонтан перед отелем, он достал из кармана джинсов «трео» и вывел на экран свой СПИСОК.

Строка «стюардесса «Эр Франс» исчезла от легкого нажима большого пальца.

И вдруг он услышал визг тормозов за спиной. Дверцы машины распахнулись, раздалось очевидное потрескивание полицейского радио.

«Только не оглядывайся, — приказал себе Учитель. — Продолжай идти. Смешайся с толпой. У полицейских еще нет твоего описания».

— Это он! — заорал кто-то.

Учитель бросил быстрый взгляд через плечо. Швейцар на другой стороне площади указывал прямо на него. Из радиофицированной машины вылезали двое полицейских в форме, вытаскивая пистолеты.

Черт! Он думал, что швейцар, как и все остальные, будет слишком ошеломлен, чтобы действовать. Ладно, ничего страшного. Применяем план бегства номер два — у южного конца квартала вход На станцию метро «Рокфеллер-центр». Он быстро побежал.

Внезапно отовсюду появились десятки полицейских машин, перекрыв оба конца улицы, тяжелый грузовик с грохотом въехал на тротуар.

Из него выскочил полицейский-спецназовец опустился на колено и вскинул к плечу винтовку «М-16».

Черт возьми! Они появлялись, словно из ниоткуда. И он вдруг понял, что это из-за одиннадцатого сентября. Он не задумывался, как этот теракт изменил реакцию полицейских.

Учитель побежал изо всех сил и сделал единственно возможное — бросился очертя голову в лестничный пролет метро.

Ему повезло. Он не упал на бетонные ступени, а врезался в поднимавшуюся пожилую супружескую пару. От удара они рухнули навзничь, и он съехал на них, как на санках, до самого низа. Вскочил и побежал, безжалостно расталкивая людей. Свернул за угол, перепрыгнул через турникет и рванул по платформе.

Станция «Рокфеллер-центр», одна из самых больших в системе метро, представляет собой настоящие катакомбы переходов. Там четыре пути, две платформы и больше четырнадцати выходов на улицу, два из которых ведут в главный вестибюль Рокфеллер-центра — это подземный лабиринт, тянущийся в каждую сторону на несколько кварталов.

На бегу Учитель выдернул майку из джинсов, чтобы закрыть пистолеты, потом снял куртку от Гуччи и бросил в один из выходов. Он не беспокоился, что оставит след — через несколько секунд кто-нибудь схватит ее и скроется. Достиг еще одной лестницы и стремительно бросился вниз, перескакивая через четыре ступеньки, подгоняемый металлическим визгом приближающегося поезда.

Он подбежал ко второму вагону, как только двери открылись. «Да!» — подумал Учитель.

Но внезапный топот ног за спиной заставил его оглянуться.

— Остановите поезд! — услышал он крик полицейского. — Да! Да! Стой, машинист! Стой!

Бинг-бонг. Двери закрылись, словно все было в полном порядке. Как не любить этот чертов город? Тут все помешанные! Поезд, загудев, тронулся.

Учитель утер пот и взглянул на пассажиров полупустого вагона. Все уткнулись в газеты или книжки в бумажной обложке. Не лезь не в свое дело. Чертовски верно. Он стал смотреть на огни туннеля, мелькающие за окнами созвездиями голубых падучих звезд.

Невероятно — он снова свободен. Неостановим! Рука судьбы направляет его. Другого объяснения просто не существует.

Но едва он так решил, задняя дверь вагона с лязгом открылась, и показались, тяжело дыша, двое транспортных полицейских. Пожилой, крепко сложенный белый и молоденькая негритянка, должно быть, только что поступившая на службу.

Оба держали руки на рукоятках «глоков», но не вытаскивали оружия.

— Замри! — крикнул старый фараон, но пистолета все же не вытащил. Какого черта он ждет? Письменного приглашения?