Тяжко вздохнув, Эдрик перевернулся на другой бок. Волевым усилием отогнав странные, неуместные мысли, он в то же время отметил, что не верит в успех предприятия союзника. Нет, потрепать разъезды заурцев им еще как по силам, наверняка что-то полезное будет можно узнать от языков… Особенно если хоть кто-то сумеет их понять – надо предупредить Аджея, пусть возьмет толмача!.. Но вот в то, что Торог сумеет спастись, Бергарский почему-то не верил. И дело было не в воинской удаче или самой возможности спасения, крохотный шанс на которое действительно остается. Просто Эдрик помнил отрешенность великого князя, когда тот решил возглавить оборону Барса. Так воины идут в свой последний бой – и это выражение на их лицах было хорошо знакомо старому вояке.

Крепость Барс, внутренний двор

Десять мужчин молча склонились над завернутым в плотный пурпурный плащ телом. Всего десять – из сотни, шедших сегодня в бой вместе с Торогом. Ируг встал чуть в стороне, рядом с седым как лунь паном Ясменем. Только сейчас вдруг стало понятно, что доблестный шляхтич давно миновал рубеж зрелости и проделал дальний путь по дороге увядания…

– Добрая смерть. Достойная воина.

Ируг лишь горестно вздохнул.

– Буду уповать, – Ясмень тряхнул повисшей как плеть левой рукой с плотно перевязанным предплечьем, – что сумею пасть не менее славно.

– И в чем эта слава, – с трудом выдавил из себя Ируг, – погибнуть от рук врага? Что его ребенку от этой славы? Он ведь не запомнил отца и никогда уже его не увидит. Что его жене от этой славы? Ведь его объятия уже никогда ее не согреют… Что нам, рогорцам, от этой славы? Торог был не просто воином, коих сегодня пало сотни, и не просто полководцем – он был нашим знаменем! Символом стражи, символом этой крепости – неслучайно же на его знамени был выткан барс! Теперь же нет ни мужа, ни отца, ни знамени… Только прах.

Пан Ясмень прищурился:

– Воинская судьба изменчива, и каждый из нас может погибнуть в любое мгновение. Каждый из нас имеет семью или когда-то ее имел, каждый был кем-то любим – хотя бы и родителями. Поверь мне, тех, кто пал сегодня от руки великого князя, на юге будут оплакивать с неменьшей болью, что и мы Торога… Но ты не прав вот в чем: после гибели князя кое-что все же осталось – его поступок и его выбор. Он принял командование над обреченными погибнуть в этой самой крепости – ради того, чтобы большая часть войска спаслась. Он вел воинов в бой, вдохновляя их своим присутствием и примером, но ведь будь иначе, и Торог Корг не стал бы знаменем, о коем ты сейчас говорил. Он полководец и правитель, павший в схватке, – а много ли правителей идут в бой вместе со своими людьми? Бесспорно, это рискованно и глупо – но разве присутствие короля на поле брани не вселяет ли веру в воинов? А скорбный конец Торога – это жертва. Жертва ради спасения армии, что, в свою очередь, пожертвует собой ради спасения жителей этой страны. И воинам будет проще примириться со своей участью, зная, что их вождь уже прошел этой дорогой…

В наступивший тишине ясно раздался глухой рокот пока еще далекой грозы.

– Войтек! – позвал Ируг уцелевшего десятника кирасир.

– Да, сотник.

Ируг внимательно посмотрел в темные провалы на месте цепких серых глаз – в темноте их цвет разобрать конечно же невозможно.

– Если решились – действуйте. Дождь смоет следы.

Войтек кивнул и чуть слышно скомандовал:

– Взяли!

– Скажи-ка мне, сотник, а сколько еще людей знают о подземном ходе?

Ируг, еще не совсем поняв, куда клонит старый пан, простодушно развел руками:

– Точно не знаю. Стражи знают наверняка, но уцелевшие есть лишь среди стрелков, да и то их осталось немного. Пикинеры – могли слышать, особого секрета в этом не было, но никто им специально ход не показывал… А в чем, собственно, дело?

– Да ни в чем, сотник… Просто, зная, что в донжоне есть спасительный лаз, не каждый воин станет сражаться до последнего. Кто-то в страхе или отчаянии попробует спастись, за ним побежит десяток, за десятком – сотня… И вот уже заурцы без всякой для себя опасности истребляют обезумевших от страха животных в человеческом облике. В битве это знание не во благо. Поступим вот как: берешь своих стрелков и седлаешь донжон с примыкающими пряслами, когда мамлеки прорвутся, прикроете отход остальных.

– Думаешь, прорвутся?

Ясмень удивленно приподнял брови:

– А почему бы нет? У вас ведь нет под стенами слуховых колодцев?

– Нет, у нас и мастеров…

– Да понятно все. Не было у вас таких умельцев, и крепость вы не готовились защищать от профессиональной армии. Так, предполагали, что может быть… Короче, если заурцы не дураки – а судя по штурму, ребята они не только горячие, но и неглупые, – они подведут мину под северную стену. Ибо насыпанный вами же вал послужит отличным прикрытием их работы. Пару дней им точно придется копать – если, конечно, они не вылезут во рву, что опять же весьма неразумно с их стороны. Ну а если нет, то под рвом придется углубляться… Были бы у вас слуховые колодцы, мы могли бы определить место закладки мины, прокопать лаз навстречу и завалить минеров в их же тоннеле, а порох забрать себе. Было такое, было! Ну а раз определить место подкопа мы не сможем, проще просто подождать.

Ируг с удивлением поднял на шляхтича глаза:

– Так просто – и ждать?! Может, хотя бы на вылазку сходим?

– И на вылазке всех угробим! Нет, я говорю верно; подрывать будут северную стену. И потому на ней мы оставим минимум людей – можно вместо воинов даже чучела поставить. А на южной сосредоточим большую часть гарнизона, посадим в башни как можно больше стрелков. Да, и отдайте моим воинам огнестрелы павших стрельцов!

– Конечно, отдадим. Значит, когда заурцы подорвут стену и потоком хлынут во двор…

– Мы встретим их огнем со стен! – Хищный блеск в глаза Ясменя угадывается даже в ночи. – И будем расстреливать мечущихся по двору азепов, пока не подойдут ени чиры! С ними будет сложнее, но так или иначе, чтобы подняться на прясла, им придется штурмовать каждую башню. Я надеюсь, пан Ируг, что мы продержимся этот день. Стоит равномерно распределить запасы пороха, еды и воды по башням, думаю, все прясла им точно зараз не взять. А ночью, если повезет, уцелевшие отступят к донжону – а уже там вы сумеете их вывести. Ну или… как пойдет.

Ируг задумчиво склонил голову:

– Но, пан Ясмень, а где хотите встать вы?

– В надвратном укреплении. Слишком оно добротное, чтобы запросто отдать врагу.

– Но…

– Да брось, сотник, и не стоит мне выкать – вместе ведь бьемся, плечо к плечу. Я не думаю спасаться бегством и не для того вызвался добровольцем в обреченную крепость, чтобы каждый час думать о собственной жизни. Мне жалко моих людей, но они знали, на что идут, мы воины, и смерть всегда где-то рядом с нами… Если я не ошибся, пан Ируг, у нас есть два относительно спокойных дня. Так что идите спать, а я пока обойду посты.