Я осторожно спросил:

– На какие силы в таком случае рассчитываете вы, моя госпожа?

Королева вновь подняла на меня глаза, грациозным жестом откинув с лица густые волосы:

– Я? Я могу рассчитывать лишь на вас, своих верных ванзейских гвардейцев – целую сотню мушкетеров… Есть хоругвь Золота, и то не факт, что тот выберет сторону Якуба, коль станет жарко. Гвардия? Гусары все шляхтичи, и им очевидны и близки проблемы, что свалились на их сословие в последние годы. Думаю, последней каплей стала новость о публичной порке дворян Бергарским… Наемники, как ты знаешь, разорвали контракты… Алькар, правда, сумел подписать кондотту герцога Мазельского, и та уже марширует к границам Республики, но наемники сейчас так же далеки от Варшаны, как и Бергарский. К обоим отправлены гонцы, но сам понимаешь, что их приближение лишь подстегнет заговорщиков. Одним словом, – она грустно улыбнулась и сразу стала выглядеть беззащитной, – мы нагие перед лицом закованного в сталь врага.

Прочистив внезапно севшее горло, я не удержался, казалось бы, от логичного в данной ситуации вопроса:

– Быть может, вам, ваше величество, стоит отправиться проведать родных?

И вновь София взвилась словно ужаленная:

– Ты с ума сошел?! Я королева, а не жалкая побирушка, вышвырнутая с престола! Уехать в Ванзею, где самая жалкая аристократка будет со смехом тыкать в меня пальцем – вон-де лехская «королева»?! Нет! Да пусть уж лучше я умру – но умру на троне!

Человеку, ни разу не видевшему смерть, тяжело объяснить, что лучше быть самой бедной, но живой простолюдинкой, чем трупом, увенчанным короной. Но вслух я сказал совсем иное:

– Если вдуматься, у вас есть люди.

– Что?!

Однако как быстро меняется настроение этой женщины – от вспышки гнева не осталась и следа. София смотрит внимательно, ясно.

– После капитуляция Торога Корга и разгрома рогорцев у Львиных Врат в королевский плен попало полторы тысячи воинов – закаленных, прошедших горнило боев, умеющих сражаться фрязским строем. Фактически с момента принятия Торогом присяги они уже и не военнопленные, однако их по-прежнему удерживают в закрытых казармах в Варшане. Очевидно, король не решился усиливать великого князя опытными бойцами, а может, увидел в них самих опасность…

– Нет, – с вымученной улыбкой отвечает королева. – Это же просто безумие! Шляхта поднимается против нас из-за бунтарей-рогорцев, а мы дадим им в руки мечи? Да от нас отвернется вся Республика!

– Вы не правы. – Я говорю это твердо, с ноткой властного превосходства в голосе. – Против вас уже и так поднимаются силы, которым вам нечего противопоставить, они сметут вас, как штормовая волна сносит утлую рыбацкую лодочку. И вы сами сказали, моя госпожа, что до последнего будете драться за власть – хоть и знаете, что не обладаете реальной силой. А полторы тысячи закаленных бойцов способны если не перебить мятежные хоругви, то, по крайней мере, защищать королевский замок до прибытия Алькара с наемниками и Бергарского с верными людьми. К тому же, узнав, что его жена и люди в опасности, к гетману юга присоединится и великий князь со всеми воинами, каких сможет поставить под знамя. Что же касается шляхты – рядовые дворяне сами страдают от свобод магнатов. Скинем высшую знать и их прихлебателей, раздадим часть их земель и богатств – и многие шляхтичи с радостью будут славить короля, даже если их свободы будут несколько урезаны… Поверьте, я немало слышал о том, что творится в землях магнатов, да и вы сами наверняка знаете об этом – там правит бал право сильного, а о правах незнатных дворян никто и не вспомнит! Думаю, если правильно все разыграть, то в конце концов вы лишь укрепите королевскую власть. Быть может, сумеете сделать ее даже наследственной!

София призадумалась – выборность королей в Республике низвела престиж лехских монархов, в Ванзее над «королем и королевой» пусть не в открытую, но смеялись. А тут вдруг столь сладкий и манящий наследный титул… Да, есть чем искушаться.

– Ну хорошо, – твердо произнесла королева. – Я поговорю с Якубом, и, если он не растерял остатки мужества и мозгов, король примет мое предложение. Я распоряжусь приводить ребенка к матери – пусть видятся хоть каждый день, по несколько часов кряду. А если она сумеет уговорить своих людей встать на нашу защиту – мы не задумываясь отдадим малыша матери. Но, – на лице Софии появилось хитрое выражение, – ты сам-то понимаешь, что в случае успеха Лейра Корг перестанет быть заложницей в королевском доме? Тебе придется расстаться со своей зазнобой…

Острая боль резанула по сердцу – но всего лишь на мгновение.

– Она замужняя женщина, княгиня, и у меня даже в мыслях не было рассчитывать хоть на что-то. И если эта сильная женщина перестанет томиться в золоченой темнице, я буду лишь рад за нее – как и ее уходу.

Глаза Софии подернулись вдруг томной поволокой, а улыбка из насмешливой стала женственной.

– Верный гвардеец благородно жертвует своими чувствами ради возлюбленной и готов отпустить ее, лишь бы она была счастлива… Как романтично… Да, мы, ванзейцы, умеем любить… Знаешь, Серхио, а ведь это то немногое, по чему я всерьез тоскую, – галантные ухаживания, романтика, настоящие чувства…

Я четко изложил Лейре сложившийся расклад. Женщина спокойно, внимательно и, кажется, чуть насмешливо выслушала меня – но прежде чем она успела дать ответ, я поделился собственными мыслями:

– Госпожа, я уверен, что вы не желаете поддерживать тех, кто предал вас и ваших любимых, кто разлучил вас с сыном, и уж точно не хотите жертвовать ради них своими людьми. Но взгляните на проблему с другой стороны – магнаты поднимут ракош на волне ненависти к рогорцам, для местной шляхты вы и ваши близкие – опасные бунтари. Я боюсь, что в случае успеха их предприятия вас и вашего сына ждет позорная казнь, поверьте, лехи на это способны. Им будет нужен яркий жест, этакий завершающий, эффектный мазок – демонстрация всеобщего желания поставить Рогору на колени, добить ее во что бы то ни стало, разорить страну… Вы и ваш сын как нельзя лучше подходите на роль жертвы, чья кровь заведет толпу.

Лейра упрямо склонила голову, и я поспешил продолжить:

– Подумайте также и о своих людях. Если магнаты решатся казнить беззащитную женщину и невинного ребенка, то истребить воинов, сражавшихся с ними, – особенно безоружных, неспособных за себя постоять, – для них не станет проблемой. Скорее, это логичный, последовательный шаг. А так вы не только защитите себя и наследника, но и позволите своим людям принять смерть с честью, с оружием в руках. Лейра, я даю вам слово чести гаскарского дворянина, что, если дело дойдет до захвата власти магнатами, я умру за вас и вашего ребенка. Но моя смерть не спасет вас и не сохранит любимых вашему супругу.

При упоминании о Тороге вежливое внимание в глазах княгини сменилось целой гаммой чувств: угрюмая тоска, робкая надежда, светлое тепло… И вновь мое сердце резанула отчаянная боль, рожденная собственной завистью и осознанием недосягаемости этой женщины… На мгновение отведя взгляд, Лейра вновь обратилась ко мне уже совершенно спокойно: