сотрудниками отмечаете? — чуть смущенно уточнила я, присаживаясь на краешек стула.

— Нет. Ты первая моя сотрудница, оказавшаяся в пятницу вечером у меня в гостях. А раз так, почему бы нам не «отпраздновать» это? — произнес он и поднял бокал. — За чудесного секретаря.

— За чудесного начальника, — отозвалась я, поднимая свой бокал.

Ситуация была несколько нестандартной, но Ярослава Львовича я понимала. Действительно, раз уж мы здесь собрались, отчего ему не получать от происходящего удовольствия. Не удивляться же тому, что он тратит на меня дорогое вино и уж тем более пасту. С его точки зрения, наверное, все было логично. А с моей?

Таких мужчин, как мой начальник, я еще не встречала, и мне хотелось еще немного провести с ним время. Мне нравилось, как уверенно он себя чувствует, чтобы не делал.

Посчитал, что может помочь с охраной — вмешался. Захотел поменять секретаря — устроил. Не понравилось, что я хожу в мокрой одежде — заказал сухую.

Он видел какую-то мою проблему и тут же ее решал. Это подкупало и… восхищало.

Хотела бы я рассуждать так же. Просто брать и делать. Ничего не боясь, не раздумывая. Считая любую проблему не проблемой вовсе, а задачкой.

— Сегодня ты вся в своих мыслях, — заметил Ярослав Львович, отрывая раздумий. — Я могу чем-то помочь?

Да, именно об этом я и говорила.

— Просто радуюсь, что встретила вас тогда, — призналась я и тут же засомневалась, стоило ли так говорить.

Опустив глаза в тарелку, я нерешительно поправилась:

— Простите, я имела в виду… спасибо, что помогаете…

— Пожалуйста, — просто ответил он, и я вскинула на него глаза, чтобы увидеть мягкую полуулыбку.

Почему-то из-за нее я смутилась еще больше. Глупо как. Просто слова, а я почувствовала себя не на своем месте. Будто не заслуживаю таких улыбок и такой бархатной, понимающей интонации.

Да еще и внутри как-то все задрожало. Не замерзла же я…

Ярослав Львович, будто что-то почувствовав, хмыкнул и хитро улыбнувшись спросил:

— Интересно, что же за человек мой воробушек. Помню, что ты «ответственная и целеустремленная» отличница, но даже у таких правильных девочек должны быть маленькие секреты. Расскажешь о некоторых?

Воробушек, то есть я, была человеком обычным даже скучным. И секретов особо не имела. Разве что от семьи. Но зачем сейчас о грустном?

Я дотронулась до бокала, улыбнувшись, и пожала плечами.

— Боюсь, интересных историй у меня не так много. Училась в школе, подрабатывала, училась в колледже, уехала в столицу, чудом устроилась секретаршей к вам…

Он улыбнулся, чуть склонив голову.

— Мне кажется, ты недооцениваешь свою жизнь. У такого упрямого воробушка, пошедшего против желания сестры, не уволившегося с работы, рискнувшего отношением с семьей, все же есть интересные истории. Я тоже подрабатывал, будучи подростком. Был курьером у отца в фирме, а что делала ты?

— Устраивала дегустации в магазине сыров, листовки раздавала… — хмыкнула я, вспомнив костюм, для раздачи флаеров.

Поняв, что я «скрываю» что-то интересное, он начал задавать вопросы, и так слово за слово вытянул из меня, что когда-то я ходила по улицам моего славного городка в костюме Мальвины и рекламировала открывшийся детский центр.

Поколебавшись, я даже фотки ему показала. Если уж рассказывать, то с иллюстрациями, верно?

Из-за битого экрана мое размалеванное лицо было особо не разглядеть, и, судя по взгляду, Ярослава Львовича это немного расстроило.

— Ты не стеснялась ходить так? — поинтересовался он, странно взглянув на меня. — Могла ведь встретить знакомых.

— Я и встретила, — пожала я плечами, убирая телефон. — Ничего страшного в этом не вижу. Я зарабатывала, причем честным путем. А если кому-то это кажется зазорным, то это не моя проблема.

Босс хмыкнул, искоса взглянув на меня, и долил в мой бокал еще янтарной жидкости.

— Тебя, воробушек, мало беспокоят чужие взгляды, — начал он, протягивая бокал, а я благодарно кивнула. — Что же тогда тебя заставляет все время смущенно прятать глаза?

Чуть ироничная улыбка, возникшая на его губах, опять заставило щеки покраснеть.

Что на это ответить? «Собственные мысли» ?..

Еще бы я понимала какие! Просто в какой-то момент мне становилось неуютно, неудобно… Но обычно я подобного не чувствовала. Так часто я краснела только в его обществе…

Нет, это не значило, что рядом с ним мне было неуютно! Просто…

Так. Стоп. Никаких лишних мыслей! Вот же глупости думаются.

Как хорошо, что я не говорила всего это вслух!

Ярослав Львович чуть склонил голову, скользя взглядом по моему лицу и рукам, которыми я вцепилась в бокал.

— Воробушек? — интонация была бархатной и самую капельку игривой.

Он выглядел и звучал сейчас, как довольный жизнью кот, который поймал птичку и готов с ней поиграть.

Вот только я не хотела, чтобы со мной играли. Я не маленькая! Я взрослая и состоявшаяся личность.

Я почти вскипела. Почти готова была сказать, что устала и хочу уйти в комнату, но тут вдруг заметила в его глазах какое-то ожидание: что я сделаю, что скажу?

Может, я просто не так его понимаю, и он просто хочет меня понять?

— Я не знаю, что заставляет меня смущаться, — неожиданно спокойно проговорила я, глядя ему в глаза.

И он усмехнулся.

Сделал глоток, вновь скользнув по мне взглядом сверху вниз.

Отставил бокал.

Улыбнулся.

— Я даже почти верю, что ты так думаешь, наивный воробушек. Скажи, когда поймешь причину. Интересно будет услышать твой ответ.

Ничего не понимая я кивнула, а он, будто этого и ждал, встал и протянул мне руку:

— Ну что, воробушек, теперь эксклюзивная фотосессия?

Глава 20

Ярослав Львович сидел, по-хозяйски раскинув руки на спинку дивана. Хотя как ему еще сидеть в собственном доме?

— Не стесняйся, воробушек, — повторил он, кивнув на фотоаппарат. — Командуй, как встать, как сесть.

«Просто модель, а вовсе не начальник», — как мантру повторила я про себя и начала настраивать объектив.

Первые фотографии получились «комом». Немного смазанные, не такое положение у тела, как мне бы хотелось...

— А можете чуть повернуть голову? — попросила я спустя еще пару кадров.

Он послушался.

Я щелкнула, но все равно было что-то не то.

— Вас бы обратно в костюм... Нет, вас и так, конечно, идет, но для образа...

Ярослав Львович хмыкнул и поднялся.

— Это не обязательно! — встревожилась я, когда