раз докончить припев, как я освободился и встал. Тихо, но торопливо пошел вперед, к Ряженому. Марина наблюдала за мной полными надежды глазами. Они блестели, но теперь от слез радости.

— Атас! Атас! Атас! — Скандировали водитель с Ряженым.

Бык угрюмо сидел, уставившись перед собой.

Я потянулся к рукояти Беретты, что торчала из кармана куртки Ряженого. Схватил и выдернул пистолет. Ошарашенный гопник обернулся, посмотрел на меня. Его глаза наполнились настоящим ужасом.

— Атас, — сказал я.

Глава 9

— Прошу, не убивай! — Закричал Ряженый.

Внезапно в кабине все переполошились, и Бык с водителем почти разом заглянули в салон. На лице водилы тут же отразился страх. Бык смотрел безэмоционально, а потом как-то запоздало нахмурился. Даже показал зубы в зловещем оскале.

— Не убивай! Я у них всего лишь в шестерках хожу, я даже не в банде! — Замахал руками Митька Ряженый.

Я брезгливо сморщился, а потом врезал ему по зубам так, что хрустнуло. Мне стало даже жалко тратить пулю на эту падаль. Ряженый откинулся на соседнее сидение, потом упал на пол, на четвереньки, и стал отплевывать зубы. Спустя пару мгновений он завыл. Я тут же успокоил его, добавив ботинком в рожу.

Бандит упал на живот, принялся слабо шевелиться.

— Бык! Ну ты чего сидишь⁈ — Орал в кабине водила. — Мочи врача! Мочи его!

Бык, который, по всей видимости, не отличался интеллектом, полез ко мне через окошко, с пистолетом в руках. Когда в салон протиснулись его вооруженная рука и голова, я уже прижался к двери спиной, а потом со всего маха пробил в предплечье бандита с ноги.

Бык замычал, когда его локоть хрустнул о торец окошка. Голова здоровяка тут же провалилась в кабину. Макаров, которым он был вооружен, грюкнул о пол.

Не растерявшись, я схватил его руку, что еще оставалась в салоне, и Бык снова замычал. Резко дернув изо всех сил, я приложил Быка головой прямо о перегородку буханки. Со стороны салона, там, куда он ударился, образовалась аккуратная вмятинка.

— Мля! Бык! — Заорал водитель.

Огромный бандит обмяк и завалился на своего подельника. Машина тут же запетляла по трассе, и меня мотнуло сначала к стенке, потом, на Марину.

— М-м-м-м-м! — Выдала девушка, когда я припал к ней, упершись руками в ее сиденье. Мы в одно мгновенье оказались почти что лицом к лицу.

— Щас, пять сек, — сказал ей почему-то я, а потом метнулся к кабине.

Споткнувшись о бедного Ряженого, я бабахнулся плачем в перегородку. Тут же наставил Беретту на водилу.

— Останови машину, падла! Стрелять буду!

Водитель, однако, меня, кажется, и не видел. Он все еще пытался одновременно выровнять буханку и отпихнуть от себя улетевшего в нокаут Быка. При этом, бедняга умудрялся так талантливо материться, что я даже узнал несколько необычных производных от всем известных матерных слов.

Правда, удивляться его словарному запасу было некогда. Краем глаза я увидел через лобовое, как буханка вылетела на встречку. Потом грохнуло так, что меня подбросило, Марина замычала от страха. Это машина слетела с невысокой дорожной насыпи.

Я с принятием лицезрел за ветровым все приближающийся ствол большого тополя.

— Мля! — Только и успел крикнуть водила.

Потом бабахнуло так, что меня снова подбросило и приложило о перегородку второй раз. Ряженый, валявшийся лицом на собственных зубах, от удара закатился под сиденья. Здоровенный бык и вовсе по инерции вылетел вперед и вынес собственной тушей лобовуху. Ударившись о ствол, он исчез где-то вне машины.

Судьба водилы также оказалась незавидной. Вперед его вынесло синхронно с Быком, но могучее тело последнего спасло лицо водителя от удара о лобовое. Тем не менее от тополя бедолаге было не спастись.

Когда я поднялся и заглянул в кабину, там мрак что творилось: всюду осколки стекла, торпеда вмялась внутрь под натиском тополя, а водитель застыл пахом на руле, грудью на панели, а лицом в стволе дерева.

Я выругался матом. Посмотрел на Марину, откинувшуюся на спинку сидения. Путы спасли ее от неприятных полетов по салону.

— Марина! — Приблизился я к ней.

Девушка запрокинула голову, закрыла глаза. Я взял ее за затылок.

— Давай, очнись, — легонько похлопал ее по щекам я.

Девушка разлепила глаза, проморгалась

— М-м-м-м… — Слабо промычала она.

— Живая, ну здорово. Все хорошо, щас выберемся.

Я зашел ей за спинку сидения, стал развязывать руки. Девушка, кажется, была не в себе. Возможно, ударилась при аварии. Словно полусонная качая головой, Марина продолжала что-то мычать. Расправившись с руками, я принялся развязывать узел кляпа у нее на затылке.

— Ну как ты? — Спросил, отбросив смоченную девичьей слюной тряпку.

Когда она не ответила, я повернул девушку к себе, посмотрел в глаза. Ее расфокусированный взгляд говорил о том, что Марина все никак не могла по-нормальному очнуться.

— Так, ладно.

Я взял ее за руку, и поднырнув под тело, водрузил Марину себе на плечи. Пошел к выходу. Когда оказался, снаружи обернулся. Буханка стояла немного под углом, с горки. Кабина прогнулась, а ствол тополя глубоко вдался в железную голову автомобиля. Бездыханный Бык лежал метрах в трех от буханки. Запутавшийся в ветровом стекле, он валялся на траве в неестественной для человека позе. Бандит явно был мертв.

Тогда я торопливо обогнул буханку сзади, отнес Марину на бровку посадки, представляющей из себя длинную придорожную аллею тополей. Сразу за ней начиналось темно-серое перепаханное поле, тянувшееся вдаль, до другой по-зимнему голой и от того темной лесополосы.

Положив девушку на травку, я глянул на машину. Нужно было как-то выбираться. Но если даже буханка и оставалась на ходу, что вряд ли, ехать на такой красоте в город было нельзя. Первый же инспектор ГАИ тормознет, и тогда все вообще черт знает, чем кончится.

— М-м-м-м… Что… Что случилось? — Зашевелилась Марина.

— Пришла в себя? Хорошо.

Девушка поморщилась, потом перевернулась со спины набок, резко вскрикнула, лицо ее скривилось от боли. Марина схватилась за предплечье левой руки.

— Боже… Болит… — Простонала она.

— Дай посмотреть.

— М-м-м-м… А-а-ай!

Я аккуратно взял ее руку, но девушка все равно вскрикнула от боли.

— Где болит? — Я стал проминать конечность через курточку.

— Ай! Везде! Но вот тут больше.

— Запястье. Пошевели-ка

— М-м-м-м… Больно… Не могу…

— Перелом, видать, — задумчиво сказал я. — Можешь встать? Голова болит? Тошнит?

—