быстро восполнить потерю. Ко всему прочему, подавившись воздухом, Виктор раскашлялся. Но никто из товарищей не смотрел на него, тем более не пытался помочь. Взоры ребят были прикованы к командиру, который резким, сильным движением развернулся, и руки, сжимавшие полы пиджака, не смогли противостоять силе рывка. Пиджак был буквально вырван из рук державшего его. Высвободив голову, командир в бешенстве уставился на героя, осмеливавшегося совершить подобное. Перед ним стоял Белохвостиков. Как оказалось, не Витя был последним. Вслед за ним через пару минут в класс вошёл Белохвостиков, а за ним и Коля. Белохвостикову хватило нескольких секунд, чтобы, увидев багрово-синее лицо друга, сообразить, что надо делать. Зубы командира скрежетали, желваки, как шарики, перекатывались на щеках. Было видно, что он с трудом сдерживает себя. Белохвостиков, инстинктивно пришедший на помощь другу, сейчас, видя бешеный взгляд командира, испуганно дрожал, и лишь когда Коля подошёл и встал рядом, ему стало спокойней.

– Ты! Ты!? …Ты на кого руку поднял?! – еле сдерживаясь, прохрипел командир.

– Так вы сами приказали сопротивляться! Я и…

– Дурень, …мать твою! Тебе, что ли, я говорил? Какого чёрта ты вообще влез?! – командир уже орал.

– Витёк мой друг, – Белохвостиков, опустив голову, всё же оправдывался.

   Казалось, командир лопнет от злости или убьёт парня, но ничего подобного не произошло, он лишь рявкнул:" Все по местам!", – и первым сел за стол.

   А потом грубо и со злостью добавил:

– Видели, как надо сопротивляться? Мне хватило пары секунд, чтобы освободиться от мешка на голове. А этот идиот панику развёл! Тьфу ты!

   Белохвостиков поднял с полу пиджак и прошёл на своё место. По пути он помог Вите подняться с пола и сесть за парту. Виктор был никакой. Отрешённое его лицо вызывало страх. Он походил на мертвеца или на человека, вернувшегося с того света, хотя, возможно, так оно и было. Его мозг, который был лишён достаточного количества кислорода и дал сбой, да ещё жуткий стресс, испытанный нервной системой, – все это окончательно выбило Виктора из колеи, и он сидел, не соображая ничего, тупо уставившись в одну точку.

В эту ночь Виктор Марченко не спал. Он отвернулся к стене и беззвучно плакал. Он много повидал в жизни за свои неполные семнадцать. На его глазах умирала от рака мать. Он видел её страдания и слышал мольбы о помощи. Его сердце разрывалось от отчаянья, когда не было возможности эти страдания облегчить, особенно в последние её дни, когда морфин уже не действовал. И пережив смерть матери, он думал, что нет на свете уже ничего страшнее этого. Но сегодня он понял, что есть. Как оказалось, видеть смерть другого, пусть даже очень родного, безгранично любимого тобой человека, – это не то, что умирать самому, да ещё при таких ужасающих обстоятельствах. Разрушительный стресс, которому сегодня подвергся мозг Виктора при удушении, отозвался в каждой клеточке его организма паническим страхом перед командиром. Если именно этого тот добивался, то можно с уверенностью сказать, что с задачей он успешно справился.

Глава 14

   Как ни странно, врачебной работы у Лёни было достаточно. Помимо ребят в лагере жил обслуживающий персонал – это уборщики, повара, водители, сантехники, которые давно уже были немолодыми людьми, и в основном с криминальным прошлым. Множество болячек, не долеченных в тюрьмах, свалились на голову Лёни. Он был за терапевта, за гастроэнтеролога и за кардиолога, одним словом – лечил всё. После появления Лёни старший доктор, он же зам начальника лагеря, весьма редко стал появляться в санчасти, да и то – только по вечерам. Обычно он приходил с начатой бутылкой водки и настойчиво предлагал Лёне составить ему компанию, но тот никогда не соглашался. Однажды, доктор задержался, его потянуло на разговоры, и он разоткровенничался.

– Ты, главное, никуда не суйся. Запомни мои слова, иначе – хана! – доктор устрашающе провёл пальцем по горлу.

– Что тут происходит, если убить могут?

– Тебя это не касается. Ни о чём не спрашивай, делай своё дело, чтобы не увидел, если конечно домой живым вернуться хочешь. И ничему не удивляйся, а, впрочем, что я говорю, это место не хуже некоторых. Я вот, к примеру, двадцать лет проработал приходящим хирургом в одной психиатрической больнице. Психи – они часто себя калечат. Так я там такого насмотрелся! Это только в газетах пишут, что прекращена практика изоляции неугодных людей в подобных лечебницах. Ещё как изолируют и так их там ломают, прямо фашистские пытки! А придраться вроде как не к чему, лекарствами лечат, но ты, как врач, понимаешь, что значит увеличение дозировки. …Разболтался я тут с тобой, короче – жить хочешь?

– А кто не хочет?

– Ну и хорошо. С тобой контракт заключили?

– Да. На четыре года.

– Ну вот, глядишь – на квартиру, заработаешь, – доктор встал и уже на выходе оглянулся, и добавил. – Деньги-то заработаешь, но сможешь ли после лагеря на свободе жить?..

Он остановился, хлебнул водки, прямо из бутылки и добавил:

– Мои четыре года прошли, а я до сих пор здесь. Так-то, брат…

  Разодранная кисть Сергея, криминальный персонал со своими тюремными болезнями и замашками, теперь вот слова самого начальника лагеря достаточно серьёзно испугали Лёню. Как он не храбрился, вспоминая свои благие намерения разобраться в случившемся в церкви отца и попытаться найти его убийцу, но факт оставался фактом. Он уже сто раз пожалел, что оказался в лагере, пусть даже и врачом. И вообще, его мнение о себе резко ухудшилось. Он всё чаще стал склоняться к мысли, что он просто трус.

   Дни летели за днями, месяцы за месяцами. Зима заканчивалась по календарю, но морозы стояли невероятные. Оставался месяц с небольшим от времени, отведенного ребятам на подготовку. Затем начнется служба по "контракту", о чём не раз напоминал командир.

Сегодня, встав на лыжи, пошли в лес. Автомат за спиной непривычно тянул, но надо было торопиться, чтобы не отстать. Командир ехал на лыжах, порхая, как бабочка. Ритмичные шаги, казалось, давались ему легко, хотя снега было много, и колеи не было. Командир бежал первым. За ним – уже не так легко, если не сказать тяжело – плелись остальные, стараясь попасть в проложенную лыжню, что, конечно же, не у всех получалось. Коля замыкал ряд, перед ним шёл Сергей. У того словно гири были на ногах: он с трудом переставлял лыжи, зачастую, не удержав равновесия, падал.

– Ты чего такой неуклюжий? – Коля, в который раз сняв свои лыжи, подошёл к другу, чтобы