она обладает удивительным искусством делать неожиданные повороты и долго может увертываться от ястреба или сокола, если он один. Но когда преследователей двое, участь цапли решается быстрее.

Так было и на этот раз. Место первого сокола, потерпевшего неудачу, моментально занял второй и с победоносным криком бросился на жалобно кричавшую цаплю. Через несколько мгновений сокол своими острыми когтями впился в тело злополучной жертвы. Обе птицы судорожно забили крыльями, стараясь ослабить друг друга. Вскоре к ним присоединился и первый сокол, отдохнувший на высоте, на которую он снова было поднялся. Началась яростная борьба в воздухе.

Несмотря на неравенство сил, цапля долго сопротивлялась, и когда, наконец, все три птицы стали опускаться на землю, сокольничий поспешил к тому месту, куда они падали. Он знал, что в предсмертных судорогах цапля зачастую пронизывает противников своим длинным и острым клювом, и хотел это предупредить. Однако цапля упала на землю уже мертвой, вместе с вцепившимися в нее победителями. Сокольничий громким криком известил зрителей о благополучном исходе птичьей битвы.

— О, я так и знала, что наши милые соколики не осрамят себя! — весело крикнула своим звонким голоском Вега, подпрыгивая и хлопая в ладоши. — Видели ли вы когда-нибудь таких молодцов?

Вопрос девушки был безадресным, поэтому, не дожидаясь ответа, она пустила в ход свою прелестную белую лошадку и помчалась к сокольничему, который с трудом освобождал от мертвой цапли соколов. За Вегой понесся и Юстес Тревор, между тем как Сабрина и сэр Ричард Уольвейн оставались на своих местах, и, сидя на лошадях, вели вполголоса беседу.

Объехав с сотню ярдов вокруг изгиба болота, молодые люди остановились. Сокольничему, наконец, удалось заставить соколов выпустить свою добычу. Соколы принадлежали Веге, и сокольничий служил лично ей. Она и распоряжалась охотой по своему усмотрению. Полюбовавшись поднесенной ей цаплей, молодая девушка сказала сокольничему:

— Отдайте ее соколам. Видите, с каким аппетитом они смотрят на нее. Они голодны, и вполне заслужили свой корм.

Цапля была из редких по красоте своего оперения; в особенности был красив ее пышный хвост. В другое время Вега не отнеслась бы так равнодушно к такой красивой птице и, наверное, распорядилась бы сделать из нее чучело.

— Прошу у вас милости, — обратился Юстес к своей спутнице.

— Какой, мистер Тревор? — поспешно спросила девушка.

— Позвольте мне взять несколько перьев этой птицы.

— Пожалуйста. Сокольничий даст вам их. Какие? Наверное, из хвоста?

— Да, именно их-то я и желал бы получить.

— Слышите, Ван Дорн? Выщиплите хвостовые перья, которые получше, и отдайте мистеру Тревору.

Ван Дорн, голландец по происхождению, превосходно знавший свое дело, ловко выдернул десяток самых красивых перьев из хвоста погибшей цапли, обвязал их тоненькой бечевкой, имевшейся у него в кармане, и вручил молодому кавалеру. Затем он отправился к соколам, которые, нахохлившись, сидели в стороне.

— На что вам понадобились эти перья, мистер Тревор? — после некоторого молчания спросила девушка.

— Я хочу украсить ими свою шляпу.

— Она и так украшена перьями, несравненно более красивыми.

— Может быть. Но зато несравненно менее ценными для меня. Перья цапли я буду носить в память об одном из самых прекрасных дней моей жизни.

С этими словами он снял свою шляпу, сорвал находившиеся на ней роскошные страусовые перья и на их место воткнул только что полученные. Вега следила за ним с упреком, но с блаженством в сердце.

— Ну зачем вы это сделали? — притворно-укоризненно проговорила она, когда Юстес с пренебрежением сломал страусовые перья и пустил их по ветру. — Эти иноземные перья были так хороши, и они так дорого стоят. Вот и шляпу испортили и, что хуже всего, забыли, что перья с побежденной птицы — плохой трофей.

— Тем более они подходят мне, — возразил Юстес.

— Почему? — удивилась девушка.

— Да просто потому, что и я — побежденный.

— Вы — побежденный! Когда? Кем? Где? — засыпала она его вопросами, недоумевая, о какой «побежденности» он говорит: намек ли это на поединок, в котором он был ранен, или на что-нибудь другое?

Кстати сказать, ни сам Юстес Тревор, ни сэр Ричард Уольвейн ни словом не обмолвились о своей стычке, после которой они подружились; но мало-помалу все догадались, откуда у Тревора возникла на руке «царапина», до сих пор еще не совсем зажившая.

— Вега, мистер Тревор! Поедемте теперь порадовать моего Мера, — крикнула им издали Сабрина. — Он еле жив от нетерпения получить и свою долю, — продолжала она, поравнявшись с сестрой и ее спутником.

«Милый Мер» был красивый кобчик, сидевший на левой руке у Сабрины. Как известно, эта птица не любит дичи, а предпочитает лесную и полевую добычу. В интересах кобчика и хлопотала его хозяйка.

Веге очень не хотелось прерывать начавшейся многозначительной беседы с Юстесом, и девушка попробовала было несколько раз возразить. Однако старшая сестра настояла на своем, и вся компания, не исключая и Ван Дорна, отправилась на соседний руардинский хребет.

Дорогой кобчик то и дело взмывал ввысь то за жаворонком, то за куропаткой, то за горлицей, и сразу же отправлял их всех мертвыми на землю. Сабрина была в восторге и поощряла своего любимца на новые подвиги. Между тем Вега и ее кавалер с нетерпением ожидали, когда им представится новый случай досказать то, что висело у каждого из них на языке. Ван Дорн беспокоился об участи своих соколов, оставленных им пока на попечении подручного, и в то же время особым свистом разжигал воинственный пыл кобчика. Он делал это с таким неподражаемым умением, что ради этого и был приглашен Сабриной в новую экскурсию, хотя, в сущности, он был нужнее при соколах, плохо слушавшихся других, кроме Веги, которой они принадлежали.

Но вот вдруг Ван Дорн прервал свой свист и воскликнул:

— Сюда идут солдаты!