Когда генерал ушел, президент позвонил заместителюруководителя своей администрации Вилену Суровцеву. Тот занимался кадровымивопросами в масштабах всей страны. Если Жуковский «делал королей» по своемулекалу и для своих целей в середине девяностых, то Суровцева можно было назватьновым кадровым поставщиком «пэров», которых он выстраивал по ранжиру, назначаялояльных и смещая нелояльных. Но Суровцев работал в команде президента ипомогал главе государства выстраивать жесткую вертикаль власти. И в этом былоотличие нового времени от прежнего.

И еще одна особенность отличала Суровцева от всех остальных.Раньше он работал в команде Кочуровского, и президент об этом помнил. Какпомнил и сам Суровцев.

— Наш полпред в Сибирском округе предлагает вторичноутвердить губернатора Нахраповича на его должности, — сообщил президент. — Каквы к этому относитесь?

Суровцев молчал. Он понимал, что президент спрашивает непросто так. И знал, что через двадцать минут губернатор Нахрапович войдет вкабинет к главе государства. Но дать утвердительный или отрицательный ответ —означало предвосхитить решение главы государства. Суровцев знал, как относитсяк олигархам президент. В то же время он сам готовил справку об успехахгубернатора Нахраповича. В конце концов, почти все показатели области говорилив пользу его вторичного назначения.

— Мне кажется, он справляется со своей работой, — осторожнозаметил Суровцев, — но конкретное решение все равно принимать вам.

— Это я знаю. — Президент положил трубку и еще раз пробежалглазами на лежавшую перед ним справку. Он не позволит своим личным чувствамвзять вверх. Сегодня он примет Нахраповича, и только его выразительные взгляды,иногда бросаемые на самого богатого человека в стране, будут выдавать истинноеотношение к нему главы государства.

Дронго и Нащекина встретились за завтраком. Оба поднялись нисвет ни заря. Сказалась разница во времени. Прибывающие в Америку европейцыобычно просыпаются ранним утром и привыкают к иному временному распорядкупримерно через неделю. В семь утра они уже завтракали. Дронго спросил, какНащекина спала, и та честно призналась, что заснула поздно, а поднялась оченьрано, еще до шести. В Москве в это время было около трех часов дня, и организмотказывался спать.

Саймонс должен был заехать за ними в половине девятого.Минут за десять до этого они уже спускались в холл отеля. Дронго подумал, чтовесной в Чикаго погода гораздо лучше, чем в Москве. Здесь было уже довольнотепло, тогда как в Москве все еще шел снег.

— Этот красавец из полиции считает себя неотразимым ДонЖуаном, — пробормотала Нащекина. Она была в легкой куртке и темном брючномкостюме.

— Симпатичный офицер, — меланхолично поддержал Дронго, думаяо своем. — Именно он вышел на Бачиньскую. Уговорил ее сдаться. Наверное,обладает даром убеждения. Думаю, женщинам он нравится.

— Вчера решил проверить свои способности на мне. Позвонил,хотел подняться ко мне в номер, — сообщила Нащекина. — И хотя мой английскийочень сильно хромает, я смогла ему объяснить, что уже очень поздно.

— Он вас понял?

— Видимо, да, коли не решился взломать мою дверь.

— Хорошо, что он не итальянец, — улыбнулся Дронго. — А самКонелли не пытался попасть к вам через окно?

— Нет, пока нет. Вы напрасно шутите. По-моему, Саймонссерьезно обиделся.

— Надеюсь, он все же приедет за нами.

Саймонс приехал. Ровно в половине девятого. И вел себя таклюбезно, словно вчерашнего инцидента вовсе не было. По дороге он более подробнорассказал о случившемся в доме родственницы Бачиньской, хотя ничего нового вобщем-то не сообщил. Было ясно, что убийца заранее знал, где можно найти Олесю,и пришел точно по адресу. Молодую женщину спас звонок из Москвы, иначе онавернулась бы в квартиру и встретилась там с киллером.

Саймонс отвез их в управление ФБР, где гостей уже ждали.Среди встречавших был и Конелли. Но судя по всему, его не все узнавали в зданииуправления ФБР, где он якобы работал старшим агентом. Дронго и Нащекина сделаливид, что не замечают этих шероховатостей.

В комнате для допросов ждала Олеся Бачиньская. Рядом с нейнаходился переводчик. Саймонс и Конелли вошли к ним вместе с Дронго иНащекиной. За прозрачной стеной двое операторов записывали все происходившее навидеокамеры, но Дронго и его спутница старались не обращать внимания на этузеркальную стену.

— Госпожа Бачиньская, — торжественно начал Конелли,показывая на новых для нее людей, — эти двое экспертов прилетели из Москвы,чтобы помочь вам обнаружить убийцу. Вы можете отвечать на их вопросы, пользуясьуслугами нашего переводчика, если чувствуете, что вашего английскогонедостаточно. Итак, начнем наш разговор. Вы согласны?

— Да, — кивнула Олеся. Она с интересом разглядывала новыелица. Ей было не совсем понятно, почему к ней в Чикаго приехали эти русскиеэксперты. Хотя мужчина был больше похож на итальянца.

Нащекина посмотрела на Дронго. Они с самого началаусловились, что допрос будет вести именно он. В конце концов, именно онвыдвинул версию о том, что Бачиньскую искали по каким-то другим, невыясненнымпричинам.

— Здравствуйте, пани Бачиньская, — начал Дронго, — я хотелбы задать вам несколько вопросов. Прошу вас не нервничать и отвечать на них какможно более спокойно. Если вы что-то не вспомните, ничего страшного. Насколькомне известно, вам показали пленку, на которой зафиксирован убийца вашейродственницы. Вы его раньше когда-нибудь видели?

— Нет, никогда, — ответила она. — Я вообще не знаю, почемуон хотел меня убить.

— Вот это мы и постараемся узнать, — пояснил Дронго. —Может, вы раньше слышали его голос?

— Нет. Я бы запомнила. Но, по-моему, он не американец.Говорил с акцентом. Скорее, болгарин или румын.

— Может, украинец или молдаванин?

— Да, возможно. У молдаван и румын похожий язык?

— Одинаковый. Скажите, пани Бачиньская, как вы считаете,почему он пришел именно к вам?

— Я не знаю… — Она неуверенно взглянула на Саймонса иКонелли. — Я сама ничего не понимаю.

— И кто-то напал на ваш офис в Брюсселе. Вы об этом слышали?

— Да. Я прочитала в газетах. Такой ужас! Их всех убили.

— Вы не замечали в последние дни перед отъездом в Чикагочего-нибудь подозрительного?

— Нет, ничего.

— Вы давно работаете с паном Дзевоньским? Неужели незамечали ничего странного?

— Он хороший человек, — не совсем уверенно произнесла Олеся.— Кстати, а где он сейчас?