— Отдыхает где-то на Востоке. — Дронго заметил, каквнимательно слушает их разговор Конелли. Американцы подозревали в его вопросахкакой-то подвох. Наверняка будут потом анализировать и изучать каждоепрозвучавшее слово.

— Он меня спас, — напомнила она.

— Я знаю. — Рассказывать о том, что Дзевоньский находится вМоскве и позвонил только потому, что ему разрешил это сделать Машков, былонельзя.

— Он мой хороший друг, — соврал Дронго, — но я прошу васвспомнить. Может, вы все-таки замечали что-то странное. Или слышали что-тотакое, что вызвало у вас удивление. Вспомните. Этим вы поможете пануДзевоньскому. Или пану Тадеушу Марковскому, если называть его настоящим именем.

Конелли чуть нахмурился. Он явно слышал это имя не впервые.Олеся чуть изумленно посмотрела на Дронго. Она помнила, что нельзя называтьшефа настоящим именем. И не сообщала этого имени даже в полиции Чикаго. Хотясудя по поведению Конелли, они уже давно выяснили, кто именно скрывается подименем пана Дзевоньского. Но если Дронго знает настоящее имя шефа, то возможно,он действительно его друг?

— Он очень хороший человек, — тихо повторила Олеся.

Саймонс шумно вздохнул. Он с самого начала подозревал, чтоее с шефом связывают романтические отношения.

— Я не сомневаюсь. И все-таки вспомните, возможно, быликакие-то обстоятельства, какие-то случаи, которые вызвали у вас удивление.Поймите, это нужно для того, чтобы помочь пану Тадеушу.

— Помочь? — Она неуверенно посмотрела на Дронго. Потом наСаймонса и Конелли.

Все наблюдали за ее реакцией.

— Погибли ваши друзья в брюссельском офисе, — напомнилДронго. — Мы должны найти тех, кто это сделал.

— Да, — она задумалась. — Однажды в Шарлеруа нам позвонили исообщили, что убит банкир Йозеф Прейс. — Олеся не стала говорить, чтоДзевоньский предложил позвонившему получить деньги в Амстердаме. Он ведь просилоб этом никому не рассказывать. А об убийстве она может сказать — о нем тогданаписали все газеты.

— Как вел себя при этом ваш шеф?

— Никак. Выслушал и положил трубку, — соврала она.

И все заметили, что она соврала. Конелли помрачнел. Тут,конечно, не обычное убийство. Они уже изучили досье на этого бывшего генералапольской разведки Тадеуша Марковского. Досье оказалось объемным.

Дронго глянул на Нащекину. Трудно разговаривать с молодойженщиной, которая считает себя обязанной своему шефу.

— И больше ничего подозрительного вы не помните?

— Нет. У нас шла обычная работа. Приходили клиенты, и с нимиразговаривал сам Дзевоньский.

— Понятно. — Он перевел дыхание. Нужно было приступать ковторой части допроса. Самой ответственной. И делать это в присутствии Конелли иСаймонса.

— Я хочу вам напомнить, — начал Дронго, — что примерно семьили восемь месяцев назад к вам в офис приезжал русский господин. Его звалиАндреем Михайловичем. Мы составили фоторобот, можете на него посмотреть. — Ондостал фотографию и взглянул на Конелли. Тот согласно кивнул. Дронго передалфотографию Бачиньской. Фоторобот сделали по описаниям Дзевоньского, которыйподробно рассказал, как выглядел его «заказчик».

— Да, это он, — сразу сказала Олеся. — Я его помню. Такойвежливый русский джентльмен. Он к нам приходил три раза. Нет, два. Или можеттри, точно не помню.

— И разговаривал с паном Тадеушем?

— Да. Всегда в его кабинете.

— Вы не слышали, о чем они говорили?

— Нет. — Олеся хотела вернуть фотографию Дронго, но Конеллис легкой извиняющейся улыбкой перехватил снимок и вопросительно посмотрел наДронго. Они знали, что все будет именно так. И если американцы найдут этогочеловека, то в Москве не станут возражать. Поэтому Дронго согласно кивнул.Пусть оставит эту фотографию у себя.

— Вы не знаете, зачем он приходил?

— Нет.

— Вы не знаете его телефона?

— Нет.

— Откуда он приезжал?

— Не знаю.

— С кем он еще приходил?

— Всегда один.

— И вы ему не звонили?

— Он сам нам звонил.

— Может, он приносил какой-то чемоданчик или документы?

— Я не видела. Нет, не помню. Не видела…

— И больше вы ничего о нем не знаете?

— Нет. — Она не понимала, почему ей задают все эти вопросы.

Дронго опять взглянул на Нащекину. Их миссия терпела крах.Бачиньская не могла сообщить ничего нового.

— Это очень важно, — сказал Дронго, — вспомните, Олеся.Может, вы видели его где-то еще? Или что-то слышали о нем? Не отвечайте сразу.Постарайтесь спокойно вспомнить.

Она сдвинула брови, явно что-то припоминая. Это был оченьважный момент.

— Кто он такой? — совершенно не вовремя поинтересовалсяСаймонс.

— Мы считаем его исключительно опасным террористом, —ответила Нащекина.

Она понимала, что Дронго установил определенный внутреннийконтакт с Бачиньской и его нельзя сбивать. Конелли также терпеливо ждал.

— По-моему, я никогда его больше не видела, — не совсемуверенно произнесла Бачиньская.

— Может, слышали о нем? Или кто-то говорил об этом человеке?Его зовут Андрей Михайлович, — терпеливо повторил Дронго.

— Пан Дзевоньский не разрешал нам присутствовать в егокабинете во время встреч.

— Возможно, вы видели его не в вашем офисе, — попыталсяподсказать Дронго. — Возможно, вы встречались с ним где-то в другом месте.

— Никогда, — сразу ответила она. — Я не могла встречаться сэтим человеком. Ему много лет, и нам не разрешали встречаться с нашимиклиентами. Это абсолютно исключено…

— Вы давно живете в Бельгии, — не унимался Дронго, —вспомните, где вы могли видеть этого человека. В последние месяцы. Ведь у васбыло не так много работы. Дзевоньский все время отсутствовал, его не было вБельгии уже несколько месяцев.

— Откуда вы знаете? — удивилась Олеся.

— Нам нужно ему помочь, — снова соврал Дронго.

— Нет, — отрезала девушка после минутного колебания, — яничего не помню.

Дронго повернулся к Нащекиной. Трудно признаваться в своемпоражении. Конелли испытующе смотрел, как эти приезжие эксперты будут искатьвыход.

— Может, гипноз, — подсказала Нащекина.