поэтических вечеров. На ее глазах заблестели слезы. Леля вдруг поняла, что совсем не зря терпела страдания и мучения, не зря она проделала такой длинный путь, который привел ее наконец-то к познанию Истины. Наконец-то она обрела смысл жизни и душевный покой.

– Когда я смотрю на твои картины, мне кажется, что это не плоский холст, что там, внутри, другая реальность!– поделилась Леля своими ощущениями.

– Ты это увидела? – с удивлением спросил Художник. – Мне тоже иногда кажется, что у каждой картины есть своя аура, которая действует на человека, иногда так хочется войти в в нее и очутиться в другом мире, – улыбнулся Художник. Он прислонился к стене, на которой висел веселый весенний пейзаж с деревенским домиком, и продекламировал:

– Можно сойти с кафельных плит маленькой кухни,

сделать лишь шаг – и без труда войдешь

в пейзаж, нарисованный на холсте,

вмиг ощущаешь запахи трав и росы ранним утром,

входишь в избушку, думая, что там найдешь.

Странно… все тот же свет, та же палитра,

и под ногами та же из кафеля плитка.

и кто теперь может сказать –

где вымысел, а где реальность,

мыслей и слов вмиг понимаешь банальность,

ждешь на немой вопрос понятный ответ.

Почему бы и нет?

Час или миг проходит – мне непонятно самой,

и если ожидание становится тишиной,

Значит, что-то происходит.

Вдруг замирает все – словно в волшебном экране, в моих глазах

отражаются лица давно ушедших людей,

я созерцаю их взглядом души, не знающей страх,

и ощущаю присутствие их плотью своей.

рядом со мной эти призраки бродят.

Если я плачу об этом без слов –

Почему бы и нет?

Значит, что-то происходит.

В калейдоскопе картин, видений и снов

больше всего поражает схожесть разных миров…

– Чьи это стихи? – спросила Леля

– Это написала бельгийская поэтесса. Я иллюстрировал ее сборник. Тогда я не придал значения ее стихам, но недавно они зазвучали для меня с новым смыслом.

– Да, я понимаю, – сказала Леля, – разные миры, они существуют, ведь я сама так долго жила в мире, который ни для кого, кроме меня, не существовал. Это я о своем детстве, – поспешила она ответить на немой вопрос Художника.

– Да, детство – это действительно другой мир, – Художник по-своему истолковал ее слова, – дети живут в своем пространстве, не заботясь о мнении окружающих об их играх, и они действительно счастливы. «Будьте как дети» – вот секрет счастливого бытия!

Леля рассмеялась, Художник смотрел на нее со стороны, любуясь ее детской непосредственностью. Ему показалось, что в этот момент ее озарил какой-то небесный свет.

– Ты сейчас такая красивая! Мне хочется тебя нарисовать! – вдруг сказал он, – ты не против?

– Нет, конечно, – улыбнулась Леля, – а что я должна для этого делать?

– Просто посидеть какое-то время смирно, не двигаясь. Для тебя это не очень трудно?

– Нет, думаю не трудно, но только сейчас я очень устала и хочу спать. Давай начнем завтра утром, хорошо?

– Хорошо, – улыбнулся Художник и внимательно посмотрел на нее, как бы стараясь сфотографировать для себя ее вдохновленное лицо, чтобы оставить в памяти его выражение – ах, все-таки ты настоящее дитя, Леля, и я чувствую с тобой себя счастливым!

Он ласково обнял ее, и они спустились вниз.

Кроватей в доме не было, Художник уложил Лелю на единственном диванчике, а сам разложил себе постель на большом старинном сундуке, который он также позаимствовал у местных жителей «для интерьера».

– Вот не думал, что у сундука может быть такое практическое применение! – весело пошутил он, раскидывая на нем матрас, – а ведь наши предки именно так и спали, на сундуках! – Художник затушил последний огарок свечи.

– Спокойной ночи, Художник! – сказала Леля.

– Сладких снов, Леля, – ответил Художник и уснул с улыбкой на лице.

Едва тусклое ноябрьское солнце заглянуло в их странное жилище, Художник и Леля проснулись. Они оба с волнением ждали утра. Художник чувствовал какой-то необычный прилив вдохновения, а Леля волновалась, потому что впервые в ее жизни она будет позировать для картины.

Они позавтракали остатками булочек, и Художник начал рисовать. Он посадил Лелю в большое старое кресло, дал ей в руки книгу, попросил немного склонить голову, как будто она читает. Сам он сел на низкий стульчик, оказавшись почти у ее ног, поставил перед собой мольберт и начал писать.

Он писал весь день. Несколько раз они прерывались, чтобы попить чаю, а потом он снова писал.

Солнце уже начинало садиться за горизонт, Художник спешил закончить картину до того, как окончательно стемнеет, чтобы не писать при тусклом свете свечей. Леля тоже с нетерпением ждала завершения работы – она устала сидеть целый день в одной позе. Вдруг на улице послышался странный звук – как будто звенели колокольчики. Потом раздался громкий лай соседских собак.

– Я пойду, посмотрю, что там такое! – вскочила Леля, обрадовавшись возможности размяться.

– Хорошо, иди. Мне осталось пару мазков – я закончу и тоже выйду! – сказал Художник.

Леля побежала к двери, мельком взглянув на свой портрет. Он показался ей слишком идеальным, нереально красивым, а свет, который в картине падал на нее из окна и от печного пламени, образовывал над ее головой свечение, наподобие нимба.

На улице ее сразу обдало почти зимним холодом. Опять пошел снег, застилая все вокруг белой рябью, и Леля с трудом разглядела за калиткой собачью упряжку с санями. Из саней поднялся человек, открыл калитку и направился к крыльцу. Когда фигура приблизилась к ней, она увидела женщину, закутанную в тулуп и теплую старомодную шаль из козьего пуха. Леля подумала, что может быть, это одна из соседок, с которыми дружит Художник. Она хотела вернуться в дом и позвать его, но в этот момент женщина громко произнесла ее имя. Леля испуганно отпрянула: это была Ведьма.

Конечно, ее нелегко было узнать в этом странном одеянии, с обледенелым лицом и заиндевевшими ресницами и бровями, но глаза были по-прежнему те же – пронзительные, как острый кинжал, проникающие вглубь сердца. Тот же был и голос – властный и жесткий. Раньше этот взгляд и голос заставил бы Лелю безропотно подчиниться, но сейчас она была настроена воинственно: она решила до конца бороться за свое счастье.

– Ты? Зачем ты здесь? – резко спросила Леля.

– Я пришла за Художником, – мягко улыбнулась Ведьма, – я поняла, что была не права, когда оставила его. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне.

– Ты узнала, что он освободился от твоих чар, и решила добить его? Я тебя не пущу, – Леля загородила спиной дверь.

– Глупая, зачем мне добивать