с ее обликом. А как она глядит! Словно я для нее единственный мужчина в мире. Я ей нравлюсь, точно! Это читается в глазах, в улыбке. Я парень ее мечты.

Ворот блузки расстегнут на одну пуговицу больше, чем необходимо. Когда она наклоняется вперед, проглядывает черный кружевной бюстгальтер. Юбка облегает бедра. Гладкие бедра, скульптурные икры…

Я спохватился, что пялюсь на нее. А она смотрела на меня, и на губах играла знакомая невинная улыбка.

Невинная ли?

Куда катится этот мир? Женщина-робот способна так тебя охмурить, что даже о работе забудешь.

Я усилием воли откинулся на спинку кресла и без особой надежды на успех попытался изобразить равнодушие.

– Чем могу помочь… Мика?

– Похоже, мне нужен адвокат.

– Адвокат?

– Вот именно. – Она застенчиво кивнула. – Если вас не затруднит, сэр.

Это «сэр» в ее исполнении спровоцировало кипящий гейзер неуместных фантазий. Я отвернулся, чувствуя, как вспыхнули щеки. О господи! Мне будто снова пятнадцать лет!

Это же просто машина. Роботесса, сконструированная с тем расчетом, чтобы вызывать вожделение.

Да, так и есть. Передо мной всего лишь груда микросхем, силикона и цифровых деревьев решений. Само собой, все это в красивой обертке. Но факт есть факт: Мика создана для манипуляций. Даже сейчас она фиксирует мой пульс, расширение зрачков, температуру тела и влажность кожи. Сканирует микровыражения симпатии, отвращения, страха, полового влечения. Все это анализируется за миллисекунды, и она надлежащим образом корректирует свое поведение. В «Популярной науке» целый разворот был посвящен интеллекту модели Мика.

И не только наблюдение за моей моторикой определяет ее действия. Сейчас на меня смотрят все модели Мика, все, сколько ни есть их в мире. Все до единой обучаются в процессе работы, сохраняя в коллективной памяти каждый восхищенный вздох каждого владельца. Роботесс уже продано десятки тысяч, и они непрестанно отправляют узнанное по беспроводной связи (конфиденциальность гарантирована, уверяют своих клиентов «Роскошные наслаждения»). Так что Мика и все ее «сестры» имеют возможность еженощно обновлять программное обеспечение своей жизнедеятельности.

В одном рекламном ролике модель Мика с задумчивым видом оглянулась через плечо и простодушно спросила: «Правда ли, что с возрастом отношения становятся лучше?» А потом запрокинула голову и рассмеялась.

Так что все это фальшь. На самом деле Мика не испытывает ко мне никаких чувств, ей на меня плевать. Она всего лишь следует заложенным в нее поведенческим алгоритмам. Сделала, что умеет, чтобы вогнать меня в краску, и продолжает этим заниматься, чтобы я покраснел еще сильнее.

И хотя я отдавал себе отчет, что Мика дергает за эмоциональные ниточки, унаследованная мною от ящеров часть мозга все равно реагировала. Я даже получал удовольствие от манипуляций, и мысленно подшучивал над роботессой, и подыгрывал в начатой ею игре соблазна.

– И для чего же тебе понадобился адвокат? – ухмыльнулся я.

Мика наклонилась вперед, заговорщицки улыбаясь. Волосы рассыпались изящным каскадом, и она заправила пару локонов за нежное ушко.

– Вообще-то, дело личное.

Когда Мика двигалась, блузка плотно прилегала к ее округлостям, а пуговицы – к ткани.

ИИ-соблазн ценой в пятьдесят тысяч долларов.

– Это розыгрыш? – спросил я. – Тебя прислал сюда хозяин?

– Нет, это не розыгрыш.

Она поставила сумку «Нордстром» между нами. Полезла в нее и вытащила отрубленную мужскую голову. Водрузила, сочащуюся кровью, прямо на мои бумаги.

– Что за?!..

Я отшатнулся от вытаращенных глаз покойника. От лица, застывшего в гримасе муки и ужаса.

Роботесса положила возле головы окровавленный разделочный нож.

– Я очень плохая девочка, – тихо проговорила она и нервно хихикнула. – Наверное, меня надо отшлепать.

Это прозвучало точь-в-точь как в рекламе.

* * *

– Так будет у меня адвокат или нет? – спросила Мика.

Я вел машину сквозь мглу, сырость и холод ночи, и роботесса смотрела на меня доверчивыми темными глазами.

Самому невдомек, почему я позволил ей сесть на переднее сиденье. Не боялся ее – в смысле, не боялся физического насилия. Но при этом не понимал, рационально ли это бесстрашие, или что-то в поведении Мики побуждает мое подсознание доверять ей – даже после того, как она принесла голову мертвеца в сумке для покупок.

Как бы то ни было, я надел ей наручники – впереди, а не за спиной – и поехал вместе с ней на место убийства.

Я нарушил с тысячу инструкций. И теперь понимал, что совершил ошибку. Дело не в безопасности – просто, едучи с Микой в автомобиле, я был наэлектризован ее близостью.

На стекло садилась зимняя морось, ее стирали автоматически включившиеся дворники.

– Вроде полагается нанимать адвоката, когда ты сделал что-то плохое, – сказала Мика. – Но если это не так, я буду счастлива получить от вас урок-другой юриспруденции.

Ну вот, опять это неуместное поддразнивание. Как ни крути, а она всего лишь робот. Пусть у нее настоящая кожа и в венах течет настоящая кровь, где-то в глубине ее черепа спрятан процессор, принимающий все решения. Теперь он пытается манипулировать мной, норовит превратить расследование убийства в какую-то сексуальную игру. Программа, что ли, заглючила?

– У роботов не бывает адвокатов.

Она отшатнулась, как будто получила пощечину. А я устыдился собственного хамства.

Нет же у нее чувств, напомнил я себе.

Но Мика выглядела такой расстроенной. Как будто я заявил, что она – мусор. Аж съежилась, охваченная горем и стыдом. Куда девалась прежняя сексуальность?

Эта сгорбленная фигурка напомнила мне девушку, с которой я встречался много лет назад. Милая тихоня… Я ей какое-то время был нужен. То есть ей был нужен кто угодно, лишь бы говорил, что ее жизнь имеет значение. Вот так же и Мика – ей необходимо подтверждение того, что она имеет право на существование. Конечно, это нелепо: робот – он робот и есть.

И все-таки мне было жаль, что Мике приходится сидеть в захламленной полицейской машине. Она такая стильная, нежная и печальная, но ее дорогущие туфли на шпильках зарылись в толщу бумажных стаканов из-под выпитого мною кофе.

Она выпрямила спину, как будто пытаясь взять себя в руки.

– Означает ли это, что меня не обвинят в убийстве?

Ее поведение снова изменилось, причем мгновенно. Мика посерьезнела и как будто даже поумнела. О боже! Я словно чувствовал, как программа принятия решений в ее мозгу подстраивается под мои ответы. Машина применила новую тактику, чтобы установить эмоциональный контакт со мной. И сработало ведь! Теперь Мика не хихикала и не дразнилась, и от этого мне стало малость комфортнее. Такой она мне больше нравилась… вопреки моей воле.

– Это не мне решать, – сказал я.

– Но ведь я убила его, – прошептала она. – Убила…

Я ничего