— Дай мне расквитаться с ним прежде, чем смерть сомкнет надо мной черные крылья.

— Некогда нам заниматься всякой ерундой. Лучше говори, куда подевалась цыганка.

— Повторяю, я не имею понятия.

— Не хочешь, значит, признаваться. Ну и пес с тобой, сами разыщем. — Гиена Гуругу махнул рукой и обратился к своим людям, державшим в руках веревки из верблюжьей шерсти: — Вяжите христиан и следуйте за мной.

Студентов, невзирая на их сопротивление, мигом связали по рукам и ногам.

— Пошли, — скомандовал шейх и двинулся вниз по склону.

Всадники ехали за ним. В самом конце процессии несколько пеших тащили пленников.

В долинах непрерывно гремели пушки, продолжая обстреливать адуары. Над дальним лесом вечерний бриз нес клубы дыма, в котором сверкали искры.

Гиена Гуругу, бормоча под нос проклятия «окаянным христианам», остановился перед куббой, куда ранее заглядывали Карминильо с Педро, и кивнул своим людям.

Пленников втолкнули внутрь, без церемоний повалив на ветхие ковры, кишевшие оголодавшими блохами. Вошел шейх, быстро пробежался взглядом по обстановке. Убедившись, что внутри нет ни еды, ни оружия, спросил:

— Так признаетесь, куда делась цыганка, или нет? Если скажете, где ее искать, велю выкинуть отсюда эти ковры.

— А нас, каналья, оставишь здесь? — крикнул Педро.

— Ну конечно! Вы приговорены к смерти и умрете от голода и жажды.

— Подлец! Лучше заруби нас ятаганом!

— Слишком быстрая смерть. Удар — и сердце перестает биться, а душа отлетает на небеса. Мы многое о вас знаем. Вы — испанские шпионы.

— Кто тебе это наплел?

— Человек, сопровождавший Сиза-бабу.

— Янко! — в один голос крикнули студенты, побледнев от гнева.

— Я не спрашивал его имени.

— Встретишь этого человека, передай ему, что он покойник. Может статься, мы умрем первыми, однако жизнь подчас преподносит сюрпризы.

— Надеетесь удрать? Неужто не понимаете, что мы запрем вас здесь? Заложим вход камнями, которые вам даже не пошатнуть. К тому же для этого вам придется сначала развязаться.

— Отвечу тебе мусульманским присловьем, — сказал Карминильо. — Бог велик.

Казалось, Гиену Гуругу глубоко задели слова школяра.

— Уверен, вы оба — испанцы. Однако, чтобы моя душа была спокойна, прочти какую-нибудь суру из Корана.

— Я его никогда в руки не брал.

— Тогда, христианские собаки, приготовьтесь быть сожранными заживо блохами и клопами либо умереть от голода и жажды. Через пятнадцать дней мы вернемся справиться о вашем здоровье.

Сказав так, жестокий разбойник покинул куббу, присоединившись к уже спешившимся товарищам.

— Завалить вход, — приказал он. — Да поторопитесь.

Вокруг домика валялись огромные валуны, скатившиеся с вершины Гуругу. Полсотни рифов, орудуя винтовками, точно рычагами, подкатывали их к куббе и громоздили один на другой. Вскоре и вход, и сама кубба совершенно скрылись под камнями. Теперь, даже если бы испанцы взяли Гуругу, им бы и в голову не пришло, что под грудой валунов находится могила.

Шейх обошел куббу, удовлетворенно крякнул и заорал так, что позавидовал бы сам стентор[74]:

— Поехали! Выпустим последние пули по христианам, штурмующим нашу родную Гуругу!

Глава XXII

И вновь заклинательница ветров

На плато Эр-Риф опустилась ночь, укрыв горы и долины своей черной мантильей. Напрасно луна, полускрытая тучами, пыталась рассеять мглу.

Вниз по ущелью, на краю которого стояла кубба заклинательницы ветров, ехал на крепконогом муле юноша. Приклад его длинноствольного марокканского ружья был инкрустирован перламутром и серебром. Ехал он осторожно, то и дело натягивая повод: склон был крут и зарос густым кустарником.

Юношей был Янко. Предатель, из-за которого наши студенты чуть не погибли в утробе волов. Он пожертвовал ими и обратился к Сиза-бабе, чтобы заполучить Замору.

Похоже было, что цыган не в духе. Он что-то бубнил себе под нос, потрясая кулаком. Завидев куббу, белевшую в лунном свете на другой стороне ущелья, Янко придержал мула.

— Надеюсь, там меня ждет моя Замора, а оборванцы из Саламанки мертвы, — пробормотал он с тревогой.

Молодой цыган подобрал повод, подхлестнул мула и поехал к журчавшему ручью.

— Вчера я здесь голову не свернул и сейчас проеду, — успокаивал он себя.

Мул шел медленно, осторожно выбирая место, куда поставить копыто. Они уже были на середине спуска, когда до ушей Янко донеслось:

— Помогите!

Негодяй вздрогнул и помертвел, узнав голос Сиза-бабы, ведьмы, любившей и оберегавшей его как родного сына.

«Да что ж там случилось? — со все возрастающим беспокойством спросил себя Янко. — Однако ошибиться я не мог. Слишком хорошо знаком с визгливым голосом старухи».

В просвет между тучами выглянула луна, озарив плато и дно глубокого ущелья. В ее голубоватом свете Янко различил человеческую фигурку, скорчившуюся на берегу ручья.

— Кто ты? — крикнул он. — Говори, не то стреляю!

— Будь ты христианин или мусульманин, сжалься над бедной старушкой, помоги ей! — сразу ответили ему.

— Сиза-баба! Глазам не верю. Как ты здесь очутилась? И где Замора? Я полагал, она у тебя в плену.

Янко легонько пришпорил пятками мула, чтобы поторапливался, и направил его туда, где лежала ведьма. Вскоре он уже пересекал ручей, окликая:

— Сиза-баба! Сиза-баба!

— Это ты, Янко, сынок? — ответил слабый голос.

— Как тебя угораздило, матушка? — Юноша спешился. — Ты умираешь или еще есть надежда?

Из темноты донеслось скрипучее хихиканье, перешедшее в рыдания. Старуха до сих пор не протрезвела, несмотря на то что ее ноги омывала ледяная вода.

— Говори же! Я тебе помогу, — добавил цыган.

— Меня столкнули в пропасть.

— Кто?

— Не помню… Я пропустила стаканчик-другой… Наверное, Замора.

— Ты ее проворонила! — Янко заскрежетал зубами.

— Нет-нет, она сама от меня удрала.

— Ты пьяна. Давай соберись с мыслями и расскажи, как было дело.

— Сначала ответь, принес ли ты талисман.

Янко выругался себе под нос и гневно взмахнул кулаком:

— Погоди, сперва я тебя из воды вытащу.

Он перенес старуху на противоположный песчаный берег и хрипло проговорил:

— Знай же, я ровным счетом ничего не нашел. Проездил впустую.

— Не нашел даже куббу?

— Был я в ней. Там только старые ковры, и все.

— А могила? Ее ты не раскопал?

— Делать мне больше нечего, без толку в земле ковыряться. Тебя обдурили.

— Однако цыганский король вместе с талисманом был похоронен на склоне Гуругу.

— Но где?! Где именно? — крикнул Янко. — Вот и в прошлом году я понапрасну облазил всю гору, когда севильский барон прислал меня сюда на поиски талисмана, чтобы лишить Замору надежды стать королевой. Забыла?

— Нет. Я помню, каким ты вернулся с Гуругу. Лицо твое было черней траурного покрова.

— Так, значит, Замора столкнула тебя в пропасть?

— Да, теперь я вспомнила. — Сиза-баба потерла лоб, словно пытаясь отогнать пьяный дурман. — Крепкая она девица. Ловкая и сильная, что твоя пантера.

— Я