защищая артиллеристов от атак горцев. Через десять минут подъехали к палатке, у входа в которую стояли два часовых.

Генерал Марина-Вега вернулся совсем недавно, отдав последние приказы по диспозиции армии и проинспектировав силы, остававшиеся в его распоряжении. Командир гусар попросил доложить и ввел Замору в палатку, держа ее за руку.

Цыганка в двух словах объяснила генералу, как они со студентами очутились на Гуругу.

— Талисман, значит, — протянул полководец, оглаживая седую бороду. — Слыхал о нем, слыхал… Я восхищен вашей отвагой, прекрасная дева, и лично позабочусь о том, чтобы все ваши богатства были доставлены на родину, а товарищи освобождены. Я хочу, чтобы испанский флаг развевался над Гуругу не позднее полудня. Это станет ответом на утреннюю вылазку мавров Эль-Хорда, стоившую нам стольких жизней. С разбойничьим логовом будет покончено. Подождите меня здесь.

Он вышел в сопровождении ординарца. Минут через десять трубы дали сигнал к наступлению.

Полковник Ривера, командовавший четырьмя штрафными бригадами, был готов вступить в бой. За ним шли шестнадцать пехотных рот, полуэскадрон гусар и артиллерия.

Испанский Генеральный штаб уже несколько дней назад принял решение о взятии Гуругу, поэтому все наизусть знали, какими ущельями пойдут и что будут делать в случае засады, вроде той, в которую угодили в недоброй памяти каньоне Лобо.

Генерал Марина-Вега, узнав, что Замора только что побывала на Гуругу, отправил ее в авангарде с отрядом гусар, готовых положить жизнь, лишь бы девушка не попала в руки врагов.

При первых проблесках зари атака началась сразу по всей линии фронта. Ружейные залпы зловещим эхом раскатились по долинам, однако ответом им была тишина. Рифы не надеялись защитить свой оплот, считавшийся до недавнего времени неприступным.

А ведь всего четырех-пяти их сотен вполне хватило бы для того, чтобы избавиться от захватчиков, обрушив им на голову огромные валуны, державшиеся на честном слове. Однако после двух суток непрерывных бомбардировок, страшных потерь в живой силе, поражения у местечка Сок-эль-Арба, впоследствии сожженного, рифы признали превосходство заморских солдат и разбежались по окрестностям, словно зайцы.

Испанцам предстояло не сражение, а скорее прогулка по крутому склону горы, во время которой они не сделали почти ни одного выстрела.

В половине восьмого утра авангард под командованием генерала Дель Реала водрузил испанский флаг на вершину Гуругу. Генерал Пинтос, пытавшийся взять гору двадцать третьего июля, был отомщен.

Вновь переговорив с генералом Марина-Вегой, Замора вместе с гусарами отправилась к куббе. Без них ей там делать было нечего.

— Вы спасены! Испанская армия завоевала Гуругу! — крикнула она друзьям.

Гусары спешились и споро взялись за работу. Полчаса спустя камни, наваленные разбойниками, были убраны, и два страдальца, основательно искусанные блохами, умирающие от жажды, вышли наружу под радостные приветствия гусар.

Замора бросилась было на шею Карминильо, но тот ее остановил:

— Не приближайся ко мне! Мы сейчас хуже прокаженных. Не поделятся ли господа гусары одеждой? В нашей полно блох, не дающих ни минуты покоя.

Солдат не пришлось просить дважды. Несколько их товарищей погибли во время битвы, и они сняли с них одежду, чтобы не досталась врагу. Через четверть часа два студента красовались в изысканных гусарских мундирах.

— Замора, — сказал Карминильо, — вот уже второй раз ты спасаешь мне жизнь. Наша судьба предрешена.

— Да, мой господин, да. Я согласна.

— А где труп Сиза-бабы? — поинтересовался Педро.

— Взгляните туда, сеньор. — Замора кивнула на останки старухи. — Стервятники уже склевали ее лицо, не оставив даже волос.

Клокоча от гнева, Педро метнулся к телу и вскрикнул от ужаса:

— Страшна, как смертный грех!

— Когда-то она была красивейшей танцовщицей Испании, — заметила Замора.

— Да-а, старость никого не красит. Надеюсь, я не доживу до ее лет.

— Господа, — к ним подошел командир гусар, — генерал приказал нам помогать вам во всем. Наши кони в вашем распоряжении.

— Поднимемся к могиле короля, — сказал Карминильо. — Надо вывезти талисман и сокровища.

Генерал заранее обо всем позаботился, выдав гусарам четыре дубовых сундука. Дуб — единственное дерево, растущее на Гуругу. Местные дубы вырастают до поистине гигантских размеров.

Подойдя к скале, Замора, Карминильо и Педро увидели труп Янко, также изуродованный стервятниками до неузнаваемости. Далекие трубы пропели отход. Медлить было нельзя. Сокровища были переложены в сундуки. Командиру гусар Замора подарила крупный изумруд.

Генерал Марина-Вега оставил на горе штрафные бригады, приказав возвести укрепления для артиллерии. После шести вечера, пока штрафники отплясывали вокруг шеста с флагом, шестнадцать рот и часть артиллерии спустились, чтобы дать разбойникам последний бой на плато. Взяв Гуругу, испанцы решили, что Эр-Риф у них в руках. И не ошиблись.

Масса врагов, покинув горящие адуары, собралась под Надором, занимавшим важное стратегическое положение и считавшимся ключом к проклятым горам.

На следующий день генерал Марина-Вега, предполагая, что рифы будут отчаянно сопротивляться, отправил к Надору шесть батальонов, дивизию егерей и три батареи горной артиллерии с пушками Шнайдера. Еще три кавалерийских эскадрона должны были сдержать атаки рифских всадников.

Битва вышла кровавой. Рифы, которым нечего было терять, яростно нападали на испанцев, отваживаясь приближаться даже к пушкам. В сражении пали генерал Дарио Диес Викарио, четыре капитана, один лейтенант и четырнадцать рядовых, многие получили ранения, но Надор был взят.

Карминильо и Замора разбили глиняный кувшин в присутствии баронов…

Еще через несколько дней генерал Марина-Вега захватил Эль-Лиемис, разместив батареи на близлежащих высотах. Была жестокая бойня. Четыреста рифов остались лежать на поле сражения вместе со своими лошадьми, распотрошенными осколками снарядов. Пылали адуары. Этот страшный урок вкупе с захватом Гуругу ознаменовал окончание войны.

Непримиримые разбойники, два века терроризировавшие Мелилью, были наконец побеждены. Они сдались на милость бравого генерала, сложив оружие к его ногам. Испания сделалась хозяйкой Эр-Рифа и начала угрожать Марокко, наводненному разбойниками, не менее опасными, чем рифы.

Мир был только-только объявлен, когда оба студента и цыганка поднялись на борт канонерки, везущей раненых в Малагу, поскольку в Барселоне еще не закончились волнения.

Перед отплытием они продали полдюжины рубинов местному еврею-ювелиру, чтобы пополнить отощавшие кошели.

Два дня спустя разодетая в пух и прах троица вступила в Севилью. Замора в роскошном цыганском платье явилась к севильскому барону, показала талисман и была провозглашена королевой.

И был великий праздник, и были танцы. Через неделю Карминильо и Замора разбили глиняный кувшин в присутствии баронов, косо поглядывавших на школяра, ставшего принцем-консортом при королеве цыган Испании и Африки.

Молодые поселились в Севилье, в изысканном особняке, окруженном пальмами, и жили там, как два голубка.

Что до Педро, он вернулся в университет Саламанки с карманами, набитыми золотом, подаренным цыганской королевой. Поговаривают, однако, что он больше бренчит