об этом конверте, уже стоя в трамвае, когда — от ускоряющегося хода — акации и пики бульварной ограды из игольчатого мелькания вошли в сплошную струю, и нависавшая мне на плечи тяжесть все теснее прижимала спину к никкелированной штанге» (написание по книге). Но это, пожалуй, единственное исключение из вполне оригинальной — «агеевской» манеры письма.

О напечатанном в 1930-е годы «Романе с кокаином» довольно скоро забыли, и в послевоенные годы никто о нем не вспоминал. Но в начале 1980-х экземпляр романа разыскала С. Она дала его переводчице. Изданный по-французски, а затем и на многих других европейских языках, роман впервые обрел заслуженную славу. Французское издательство выпустило и репринт русского оригинала 1930-х годов.

И еще один слух: у Агеева был сын. А если так, то, думал я, быть может, писатель М. Агеев умер в Стамбуле, а в Россию вернулся его сын. И он воспользовался литературным псевдонимом отца, чтобы за ним не тянулось отцовское прошлое. А если все же отец вернулся, то, скорее всего, попал в ГУЛАГ. И в ГУЛАГе мог оказаться и его юный сын, как многие другие дети жертв репрессий.

Да, да, продолжал я думать, это агеевский дух: возникнуть и исчезнуть, снова явиться где-то в нашем безумном расколотом мире, и исчезнуть вновь. Но я по-прежнему оставался уверен, что еще увижу его.

1991–1995. Где вы, Агеев, сегодня?

С наступлением «гласности» «Роман с кокаином» несколько раз был переиздан в России и стал там очень популярен. В прессе обсуждалась история романа и загадочная судьба его автора. Но новых сведений о нем не появилось.

Глубокой осенью 1991 года я в очередной раз приехал в Москву. Все тогда взволнованно переживали недавний августовский путч. Печатались документы, свидетельства о происходившем в течение трех драматичных дней, появлялись уже и книги о событии, которое тогда же обрело значение исторического. Все это я старался купить, многое мне вручали друзья. И как-то вечером, просматривая свои дневные приобретения, я в одной из книг увидел фотографию, которая заставила меня буквально замереть от неожиданности. «В коридорах Белого дома» — гласило написанное под ней, в кадре схвачена была обычная, наверное, картина: тут и там сидели и стояли вооруженные люди, готовые отразить атаку путчистских сил. Слева, ближе к краю фото, чуть отодвинутые в глубину от переднего плана, стояли двое. У одного из них лежал плашмя на ладони небольшой пистолет, второй из стоящих внимательно слушал. Давались, видимо, объяснения, касающиеся этого оружия. Я уверен, что не ошибся: человек с пистолетом на ладони — Агеев.

Я и сейчас, спустя несколько лет, смотрю на это фото и, проверяя себя, убеждаюсь: высокая подтянутая фигура, аккуратная стрижка уже седоватых волос, выразительный профиль и всегдашняя чуть заметная улыбка — этой киноактерской внешностью может обладать только Агеев, тот, каким я помнил его все эти почти уже двадцать лет. Я, конечно, не ошибаюсь. Тем более, — не без иронии по поводу своей «агеевмании», — я думаю, что где же еще и должно было появиться тогда Агееву, как не в Белом доме? В тот вожделенный для него и для многих и многих миг, когда окончательно рушилась безумная тоталитарная советская система, Агеев был в Москве, в России. В коридоре Белого дома он, может быть, впервые чувствовал себя на своем, на нужном месте.

Я смотрю на фото и задаюсь все тем же давним, привычно-щемящим вопросом:

— Где вы, Агеев? Где вы? Где?..

1980, Израиль

1995, Бостон

Примечания

1

Записанные давно, эти слова о том, что Форос не совсем обычный поселок и что с ним связано всякое, вдруг обрели однажды чуть ли не провидческий характер: ведь это здесь, в Форосе, в дни августовского путча 1991 года оказался под арестом на своей правительственной даче президент М. С. Горбачев. (Примечание автора, ноябрь 1991.)

2

Ахиллес… Я Наяда. Говорят, я ваша сестра. Может быть, это правда (англ.).

3

Немецкий? Я… Вы говорите по-немецки?.. (нем.).

4

Это действительный факт, имевший место в 1977 году, когда автор читал «Медведя» на московских квартирах. (Примеч. авт.)

5

Авторская разрядка заменена на болд (прим. верстальщика).