упоминает, что по их взглядам «нет другого мира, кроме того, где рождаешься и умираешь, во что сказанные марраны верят против истины»[1550]. Эта точка зрения отмечена в pesquisa, и автор, который, возможно, написал работу во время толедского восстания, мог заимствовать свое обвинение из этого источника. Это обвинение явно имело для него большое значение. Утверждая, что марраны организуют свою жизнь, не боясь наказаний в этом мире, он продолжил, объясняя, почему, однажды организовав жизнь таким образом, они не колеблясь совершают свои преступления: они не ожидают наказания и на том свете.

Кроме упоминания о приписываемом марранам взгляде на грядущий мир, автор более не касается верований марранов. Что же касается их религиозной практики, автор отмечает только несколько обрядов и обычаев, почти все относящиеся к Субботе, которую они тщательно соблюдают, в то время как работают по воскресеньям и другим христианским праздникам[1551]. Эти же претензии были предъявлены в pesquisa, и они же упомянуты в сводке расследования, сделанной Маркосом Гарсией.

Касаясь социальных правонарушений марранов, автор прежде всего описывает то, как марраны мошенничают в своих отношениях с королем и знатью. Они становятся их казначеями, управляющими их имениями и членами их советов. В этом качестве они соблазняют их преувеличивать ценность их монет, что позволяет меньше платить рабочим за их труд, в то время как последние и все малоимущие неспособны заработать прожиточный минимум и, в конечном счете, оказываются полностью уничтоженными. Таким образом, они пробуждают жадность и скупердяйство и неумеренные желания сеньоров, которые из-за этого становятся буйными, впадают в нужду (menguas) и испытывают враждебность своих вассалов. Короче, марраны ответственны за разрушение национальной экономики, необузданность аристократии и разорение низших классов[1552].

С другой стороны, через услуги, предоставляемые королю и грандам, они обогащаются, потому что «они тащат из владений своих народов то, что им нужно для их [собственных] сделок»[1553]. Короче говоря, марраны представлены авторами подлых планов, а христианские аристократы — наивными жертвами их хитрых манипуляций или слабыми личностями, становящимися жертвами дьявольского марранского подстрекательства. Так, они соблазняются и посвящают себя алчности и другим неумеренным страстям, полагаются на своих управляющих — марранов, от которых ждут, что те предоставят им средства для жизни в праздности и наслаждениях, и используют свободное время, чтобы продолжать свои интриги и войны. Естественно, они зачастую влезают в долги, которые заставляют их налагать еще более тяжелое бремя на своих вассалов, так, что те становятся еще беднее и ожесточеннее. Таким путем марраны манипулируют королями, развращают аристократов и разоряют группы низших классов, которые своим тяжким трудом добывают доходы вельможам.

С помощью приобретённого богатства марраны наращивают свою социальную и экономическую силу. В экономике они используют эту силу для спекуляции и ростовщичества, а в социальной сфере — для приобретения должностей, которые исключительно важны для их продвижения; поэтому, для того чтобы заполучить эти должности, они используют все формы хитрости, коварства и лести[1554]. Они захватывают должности судей, членов муниципалитетов, присяжных, общественных секретарей и с помощью возможностей, предоставляемых этими должностями, контролируют большие и малые города и места, где они выполняют свои служебные функции. Затем эта власть и используемые ими хитрости позволяют им заманивать невинных «старых христиан» в заговоры, которые провоцируют их убивать друг друга[1555]. И никакие наказания не настигают марранов за организацию этих несчастий. Привилегия, данная идальго в сатире, освобождает его, так же как освобождены марраны, от любого наказания за «клятвопреступление, ложь и фальсификацию, которую они могут применить, чтобы обмануть «старых христиан» в своих интересах и в интересах своих родственников». В общем, «мар-рану позволено использовать два лица, одно — чтобы смотреть в лицо человеку и льстить ему, а другое — чтобы надувать его, предавать и лгать»[1556].

Вслед за этим описанием социального поведения марранов автор обрисовывает их деятельность в Церкви. Они путем притворства становятся священниками и викариями, и это позволяет им узнавать через исповеди «старых христиан» о тайно совершённых ими грехах. Затем или они, или их партнеры шантажируют этих христиан, угрожая огласить их секреты. Таким образом, священники-марраны вместо того, чтобы обслуживать свой приход, создают очень важный инструмент для разорения «старых христиан» и захвата их собственности марранами. Естественно, автор советует «старым христианам» никогда не исповедоваться у марранского священника и не рассматривать любого маррана в качестве настоящего духовного наставника. Они фальшивы до мозга костей, и их единственная цель — нанести ущерб и разорение «старым христианам», которых они ненавидят.

Но это ещё не всё. Теперь этому идальго разрешено использовать все тайны грехов, совершённых «старыми христианами», которые стали известны ему из их исповедей или иными путями. Так получается, что марран может обвинить «старого христианина» в упомянутом грехе или преступлении, и позже, поскольку тот признался в нем и не может отрицать, он будет вынужден просить конверсо о милости, не получив ничего взамен за своё унижение, потому что в конце концов он проиграет всё своё имущество обвинителям, как это много раз случалось[1557].

Марранские врачи, хирурги и аптекари ведут себя так же, как и марранские священники. «Прикидываясь, что они лечат больных христиан или заботятся об их здоровье, — говорит автор сатиры, — они изо всех сил трудятся, как это делают все те, что из их расы, чтобы убивать и уничтожать «старых христиан» из ненависти и вражды, испытываемой к ним», и «чтобы удовлетворить свою страсть жениться на вдовах убитых ими «старых христиан». Но они заключают эти браки не из любви, но — снова — из ненависти к «старым христианам». Их целью является «овладеть имуществом и имениями христианских жен», осквернить и запятнать «чистую кровь» (sangre limpia) испанцев и «заполучить должности покойных «старых христиан» так, что они смогут перейти к кому-нибудь из той расы еврейских марранов или того же происхождения (stirpe) или рода»[1558].

Все эти вещи обычно не делаются в одиночку. Автор неприкрыто намекает на то, что марраны, для того чтобы продвинуться в обществе «старых христиан», должны были сформировать свои «советы, союзы, конфедерации и общества взаимопомощи»[1559] — иными словами, достигнутое ими продвижение среди «старых христиан» было не просто продуктом индивидуальных усилий, но результатом совместных стараний в непрерывном планировании их шагов.

Эта сатира ясным образом совпадает с расовыми взглядами и социальными и экономическими обвинениями, обрушенными на марранов Петицией, «Докладной запиской» и «Толедским статутом». Сатира не признаёт существование истинных христиан среди марранов; она считает всех их жуликами и мошенниками, людьми порочной природы, переполненными ненавистью к христианству,