– Что ты собираешься делать, Стэнли?

Он отступил назад от ее умоляющей руки:

– Начать процедуру развода. Лейбан согласен этим заняться. Я не намерен мириться с махинациями в твоих каролинских магазинах.

– Моих?!

– Я должен подумать о своем будущем, – продолжил он, словно не слыша ее и не замечая, с каким мрачным недоверием она смотрит на него. – Однако я поручил Лейбану перевести на твой личный счет пятьсот тысяч долларов. Считай это моим прощальным подарком, хотя ты и была мне плохой женой.

– Как ты смеешь такое говорить? Как ты смеешь?!

Стэнли вдруг затрясся:

– Да потому, что это правда! Ты постоянно унижала меня, обзывала прямо при сыновьях, пока они росли. Ты отняла у меня единственную женщину, которой я был небезразличен.

– Ту шлюху из мюзик-холла? Глупец! Ей нужен был твой бумажник, а не твои жалкие причиндалы.

– Изабель… это отвратительно. – Где-то глубоко внутри него хохотал злобный карлик – его жена всегда кичилась своей утонченностью, и вот наконец он ее сломал. – Это непристойное замечание только лишний раз доказывает мою правоту, – снова заговорил он. – Но я все равно дам тебе денег, чтобы ты смогла пережить этот скандал. Все, чего я прошу взамен, – это держаться от меня подальше.

Чистокровные гнедые обнюхивали друг друга из соседних стойл. Лучи утреннего солнца, падающие на сеновал, становились все ярче. Снаружи Питер насвистывал какую-то незамысловатую мелодию. Изумление Изабель перешло в ярость.

– Я слишком хорошо тебя учила. Слишком многому.

– Это правда. В юности я был невысокого мнения о себе и своих способностях. Так же обо мне думала моя мать. И Джордж. Ты убедила меня в том, что я смогу добиться успеха, если не буду слишком щепетилен в выборе способа его достижения. – Боже, как же он ее ненавидел, но так открыто показывал свою неприязнь впервые. – В твоем пожилом возрасте такому исходу дела стоит только радоваться.

– Я столько для тебя сделала! – закричала Изабель и бросилась на него с кулаками.

Стэнли был гораздо крупнее жены, поэтому, когда он оттолкнул ее, то не рассчитывал, что толкнет так сильно. Изабель ударилась плечом о загородку пустого стойла, вскрикнув, осела на землю и в растерянности уставилась на свою скрученную юбку, измазанную конским навозом.

В дверях тут же появился молодой чернокожий конюх и с опаской всмотрелся внутрь; его силуэт вырисовывался на фоне туманного света. Стэнли даже сам удивился силе собственного голоса:

– Ничего не случилось, Питер. Занимайся своей работой.

– Я так старалась ради тебя… – пробормотала Изабель, прислонясь головой к стойлу и всхлипывая. – Так старалась…

– Да, – ответил Стэнли, – с этим я вынужден согласиться, хотя едва ли ты думала обо мне. В любом случае, «стараясь» ради меня, ты совершила серьезную ошибку, Изабель… – Он улыбнулся. – Так что прошу тебя покинуть этот дом в двадцать четыре часа, или мне придется применить силу. А теперь извини, мне надо выпить.

Он решительно вышел из конюшни, оставив ее сидящей на земляном полу.

Автором проекта дома был Ричард Моррис Хант. Особняк занимал целый квартал между Девятнадцатой и Двадцатой улицами на Южной Стейт-стрит. Заманить такого модного архитектора в Чикаго было нелегко, но, повысив на треть сумму гонорара, Уилл Фенуэй, как обычно, получил то, чего хотел.

Подобная расточительность не смущала Фенуэя. Тратить деньги с той же скоростью, с какой он их зарабатывал, было просто невозможно. Фабрика Фенуэя уже расширилась втрое, была обеспечена заказами на десять месяцев вперед, а его коммерческий директор Легран Виллер открыл еще три представительства – в Лондоне, Париже и Берлине. Уилл уже начал думать, что публичных домов в мире намного больше, чем домов честных христиан.

Уиллу Фенуэю было шестьдесят восемь, когда он нанял Ханта. Он понимал, что едва ли проживет еще больше десяти лет, и хотел провести остаток жизни с удовольствием. Он попросил Ханта построить ему самый большой и самый шикарный дом, какой только возможен. Мистер Хант учился в Национальной школе изящных искусств в Париже и был большим поклонником архитектурного стиля Второй французской империи, который людьми со вкусом всегда считался прекрасным сочетанием более ранних европейских стилей, прежде всего барокко, и ультрасовременных направлений.

Хант спроектировал гранитный замок, в котором было сорок семь комнат, мансардные окна, вершающие все три крыла здания, роскошные мраморные колонны, мраморные полы и мраморные камины по всему дому. В бильярдной Уилла мог бы с легкостью уместиться небольшой домик, а в бальном зале Эштон – целых три. Строительство было омрачено одним маленьким инцидентом. На каждом скате мансарды были установлены кованые коньки. В один прекрасный день Эштон узнала, что Хант заказал их на заводе Хазардов в Питтсбурге. Она пришла в ярость и послала Ханту письмо с извещением, что он уволен. В ответ ее муж получил гневную телеграмму от архитектора. Уиллу пришлось оставить дела на фабрике, где он обычно проводил не меньше двенадцати часов с понедельника по субботу, и спешно сесть в поезд, идущий на восток. Несколько часов Уилл умолял Ханта не обращать внимания на оскорбительное письмо.

История была успешно замята, и в начале лета чета Фенуэев переехала в особняк. Они провели немало приятных часов, выбирая имя для своего нового дома. Ведь любой значительной резиденции обязательно полагалось иметь свое имя. Уилл хотел назвать замок «Шато Уиллард»; убогое имя Уиллард ему никогда не нравилось, но в таком сочетании оно приобретало довольно внушительное звучание. Он понимал, что такое название не будет свидетельствовать об утонченном вкусе владельца дома, но полагал, что его деньги легко компенсируют этот недостаток, поэтому он может поступать так, как ему нравится. «Шато Уиллард!» – объявил он решительно.

Эштон взбунтовалась. И в ту ночь, вместо того чтобы, как обычно, невинно спать в его объятиях, удалилась в свои собственные трехкомнатные покои. Она оставалась там четверо суток, пока наконец Уилл не пришел и не начал стучать в ее дверь, умоляя о прощении. Она впустила его с условием, что название будет изменено на «Шато Виллар», с ударением на втором слоге. Фенуэй согласился с явным облегчением.

1869 год принес владельцам Шато Виллар какой-то баснословный рост доходов. Уилл просто не мог поверить цифрам, оседающим на счетах, и количеству отгружаемых пианино. На подходе была новая модель пианино Фенуэя, и они уже имели заказы на еще не сделанный инструмент. После такого невероятного успеха Эштон поняла, что наконец пришло время, когда она может подумать, как отомстить своей семье. Для начала она попросила Уилла открыть ей персональный банковский счет. После консультации с бухгалтерами компании «Пианино Фенуэя» он открыл счет с начальным балансом в двести тысяч долларов. В феврале Эштон решила, что отправится в Южную Каролину, как только позволят погода и ее расписание. Она пока не знала, что именно предпримет против своего брата и вдовы Орри, и просто хотела изучить возможности.