если заигрывать с выразителями юнионистских устремлений, так как это ослабит поддержку войны на Севере: «В конце концов, в этом мы и заинтересованы. Когда нам предложат мирные переговоры, можно будет выиграть время, обсуждая их условия. Неблагоразумно будет с ходу отвергнуть это предложение только потому, что те, кто внес его, полагают, что результатом станет возрождение Союза». Если Дэвис согласен с доводами Ли, то, как сказал последний, «президент лучше всех знает, как осуществить этот план»[1164].

Дэвис и в самом деле считал, что Ли несет на кончике своей обнаженной шпаги мирные предложения Северу. В середине июня Александр Стивенс высказал мнение, что в свете «неудач Хукера и Гранта», возможно, настало время сделать некоторые шаги в сторону переговоров о мире. Стивенс также предлагал отправиться к своему старому другу Линкольну в качестве парламентера и обсудить возобновление обмена военнопленными, приостановившегося вследствие отказа конфедератов обменивать чернокожих. Этот вопрос мог бы послужить началом для выдвижения мирных инициатив. Такая идея заинтересовала Дэвиса — он издал официальное распоряжение, назначив Стивенса ответственным за обмен военнопленными и другие процедурные вопросы. Какие неофициальные полномочия при этом получил вице-президент, осталось тайной. 3 июля он сел на корабль, который под парламентерским флагом отправился вниз по реке Джемс в расположение северян в Норфолке — таким был первый этап его вояжа, на который он возлагал столь большие надежды[1165].

Марш армии Ли также возродил надежды конфедератов на признание Юга со стороны европейских держав. Вслед за победой при Ченселлорсвилле Джон Слайделл, находившийся в Париже, осведомился при французском дворе, «не настало ли время вернуться к вопросу о признании Конфедерации». Наполеон, разумеется, согласился, но не собирался действовать независимо от Великобритании. А в этой стране слухи об успехах Ли побудили сторонников Конфедерации к энергичным действиям. Весь июнь по обе стороны Ла-Манша проходили бесконечные консультации дипломатов-южан и их союзников, в ходе которых был разработан план, как добиться от парламента одобрения совместных англо-французских действий по признанию Юга. Наполеон III поддержал это начинание. Однако член парламента, выступивший с данным предложением — миниатюрный и импульсивный Джон Роубак, которого Джон Адамс называл «сумасшедшим больше чем на три четверти», — в своей речи от 30 июня наговорил много лишнего. Он неосторожно раскрыл все детали своей встречи с французским императором. Сама мысль о том, что «лягушатники» будут диктовать британцам их внешнюю политику, была для Джона Булля как красная тряпка для настоящего быка. Инициатива Роубака потонула в антифранцузской риторике, но британские сторонники признания Конфедерации с нетерпением ждали новостей о триумфе Ли в Пенсильвании. «Дипломатические средства исчерпаны, — писал 11 июля из Лондона журналист-конфедерат Генри Хотце, — и все мы ждем, что Ли завоюет для нас признание Европы»[1166].

Северяне за пределами Соединенных Штатов также слишком хорошо понимали, что было поставлено на карту в эти июньские дни 1863 года. «Истина в том, — писал Генри Адамс, — что все теперь зависит от нашей армии». В самом Вашингтоне Линкольн был недоволен темпами реорганизации армии Хукера. Когда Хукер в начале июня узнал о передвижениях Ли, он поначалу хотел форсировать Раппаханнок и напасть на арьергард южан. Линкольн не одобрил этот план и предложил Хукеру дать сражение главным силам южан, не пересекая реку, иначе армия окажется «зажата у реки, словно бык у забора: собаки кусают его спереди и сзади, а он не может ни бодаться ни лягаться». На Хукера это не произвело впечатления, и несколько дней спустя он предложил: раз Северовиргинская армия движется на север, то Потомакская армия должна двинуться на Юг и атаковать Ричмонд! Линкольн начал подозревать, что Хукер попросту боится новой встречи с Ли. «Я думаю, что вашей истинной целью является армия Ли, а вовсе не Ричмонд, — телеграфировал он Хукеру. — Если Ли двинется к верховьям Потомака, следуйте параллельным курсом… и дайте сражение при первой же удобной возможности». Голова вражеской колонны была уже в Уинчестере, а хвост — еще во Фредериксберге: «Так что шкура чудовища в каком-то месте весьма уязвима. Прошу вас, разбейте их!»[1167]

Хотя Хукеру со скрипом удалось привести свою армию в движение, он все же не успел воспрепятствовать форсированию южанами Потомака. Однако эта новость даже воодушевила Линкольна. Он написал Хукеру: «[Судьба] возвращает вам шанс [уничтожить вражеские войска вдали от их баз], шанс, который, как я полагал, Макклеллан безвозвратно упустил прошлой осенью». Военно-морскому министру Уэллсу Линкольн сказал: «Мы не можем не разбить их, если у нас будет подходящий командир». К тому времени президент убедился, что Хукер таковым не является: генерал начал выражать беспокойство, что противник превосходит его по численности, что ему нужно больше солдат и что правительство не поддерживает его. Выглядевший «грустным и озабоченным», президент сообщил членам своего кабинета, что Хукер превратился в подобие Макклеллана. 28 июня он освободил Хукера от должности и назначил на его место Джорджа Гордона Мида[1168].

Если бы спросили мнение простых солдат, то большинство из них, вполне возможно, высказалось бы за возвращение Макклеллана. Хотя Мид прошел путь от командира бригады до командира корпуса и имел хороший послужной список, для тех, кто ранее не служил под его началом, его имя ничего не говорило. Впрочем, к тому времени, набив шишек под командованием неумелых военачальников, солдаты обрели такую уверенность в себе, что им по большому счету было наплевать на личность командира. По наблюдению одного офицера, «в солдатах появилось что-то от английского бульдога». «Вы можете бить их снова и снова, но на каждый следующий бой они выходят с такой же уверенностью, как и прежде. Они привыкли к поражениям и не вспоминают о них. Не в этот день, так в другой настанет и наш черед»[1169]. По мере продвижения армии вглубь Пенсильвании мирное население все больше приветствовало их как друзей, а не поносило как врагов. Их боевой дух рос буквально с каждым шагом. «Энтузиазм наших ребят выше раза в три по сравнению с теми временами, когда мы стояли в Виргинии, — писал военный врач. — Мысль о том, что Пенсильвания подверглась вторжению и мы сражаемся на своей земле, влияет на них очень сильно. Они настроены гораздо более решительно, чем когда-либо»[1170].

Когда Мид принял командование, 90 тысяч боеспособных солдат и офицеров были расквартированы в районе Фредерика (Мэриленд). Вражеские корпуса Лонгстрита и Хилла находились в сорока милях к северу близ Чеймберсберга (Пенсильвания). Часть корпуса Юэлла стояла в Йорке, угрожая захватить железнодорожный мост через реку Саскуэханна, а другая — в Карлайле, готовясь двинуться на Гаррисберг с целью перерезать основную