новости – о том здании, где офис Дрездена, и о террористах в ФБР. Мы беспокоились, но… Она позвонила мне вчера поздно вечером. Она была… – Он побледнел. – Она была в ужасе и что-то бессвязно лепетала. Полную бессмыслицу. А потом звонок внезапно оборвался. – Голос его дрожал. – Она закричала. Я пытался вызвать копов, но…

Я кивнула:

– Но если случилось что-то настолько паршивое, что она закричала, копы вряд ли чем сумеют помочь. И в любом случае они сейчас перегружены работой из-за взрыва и нападения. Они возьмутся за это, как только смогут.

– Угу, – кивнул Уилл. – Поэтому я оставил Дрездену сообщение на автоответчике и вернулся в Чикаго. Дверь в квартиру оказалась разбита, – похоже, ее выломали. Внутри все разрушено. – Он сглотнул. – Джорджия исчезла. И я не смог взять след. Я поехал к Гарри домой, но… Там до сих пор идет дым от того, что осталось. И тогда я пришел сюда.

Я медленно кивнула. А потом спросила:

– Почему?

Он моргнул и посмотрел на меня так, будто я вдруг исполнила музыкальный номер:

– Вы серьезно?

– Угу.

– Он всегда говорил нам, что если он когда-нибудь нам понадобится, а мы не сумеем его найти, то мы должны обратиться к вам. Что вы единственный человек в этом городе, который способен помочь нам лучше, чем кто бы то ни был.

С минуту я молча смотрела на Уилла. А потом сказала:

– Угу. Запросто могу себе представить, как он это говорит. – Я покачала головой. – И ведь ни разу не потрудился уведомить меня об этом.

Надо отдать Уиллу должное – он был явно напуган, но все-таки попытался пошутить:

– Наверное, он считал, что вы и без того крутая, а если еще и сказать это вам – так совсем зазнаетесь.

– Как будто я нуждаюсь в его одобрении, чтобы быть уверенной в себе, – пробормотала я.

С минуту я изучала своего гостя. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять: что-то в его поведении не так. Слишком уж он мирный. Уилл не тот человек, который будет рассиживаться за столом, неловко теребя салфетку, когда его жена пропала и ей, вполне возможно, угрожает опасность. Он был в ужасе, он был напуган до такой степени, что это его почти парализовало. Я узнала этот взгляд.

Слишком часто я видела его в зеркале.

– Уилл, вы чего-то недоговариваете, – сказала я.

Он зажмурился, вздрогнул, и по щекам потекли слезы.

– Джорджия беременна, – прошептал он. – Семь месяцев.

Я кивнула. Затем допила кофе и встала.

– Подождите, я надену куртку.

– Сегодня обещали хорошую погоду, – сказал Уилл.

– В куртке я смогу прихватить с собой больше оружия, – пояснила я.

– А, – кивнул он. – И правда.

Квартира Уилла выглядела так, словно по ней пронеслось небольшое торнадо. Замок выбит, дверь висит на одной петле. Мебель перевернута. Пара-тройка вещей разбиты. Книги сброшены с полок. Ноутбук перевернут, на мониторе мерцает синий экран смерти. В подсыхающей на деревянном полу лужице какао валяется кружка.

Мгновение я, нахмурившись, изучала взглядом картину разгрома. Рядом с ноутбуком разлилась лужица, и все это находилось справа от уютного кресла-релакс, завалившегося на спинку. В пяти футах позади него лежала терапевтическая подушка.

– Итак, – сказала я, – возможно, дело происходило примерно так. Злоумышленник вышибает ногой дверь. На ней частично отпечатался след обуви. Джорджия сидит в своем кресле, вот здесь, и работает за компьютером. – Я снова нахмурилась. – Она пила много какао?

– Нет, – ответил Уилл. – Только когда была по-настоящему чем-то обеспокоена. Она шутит, что это ее метод самолечения.

Итак, Джорджия уже была чем-то обеспокоена незадолго до нападения. Она сидела в кресле с ноутбуком и какао, и… Я обошла упавшее кресло и обнаружила валявшуюся позади него радиотрубку городского телефона.

– Ее явно беспокоило что-то, но не мысли о нападении, – сказала я. – Она потратила время на то, чтобы заварить себе чашку какао, а этим не станешь заниматься, когда под дверью у тебя маньяк. Она приготовила себе уютный напиток и удобно устроилась в кресле, чтобы позвонить вам. Есть ли у вас какие-то догадки, что могло ее так обеспокоить?

Уилл покачал головой:

– В обычном состоянии – нет. Но последние несколько месяцев она просто пошла вразнос от этих взбесившихся гормонов… На многое реагировала чересчур остро.

Я кивнула и постояла немного молча, пытаясь переварить все это, собрать воедино и получить общую картину. Я представила себе Джорджию – высокую, гибкую женщину, уютно устроившуюся в глубоком кресле… испещренное пятнами лицо, покрасневшие глаза, она почти что свернулась вокруг своей маленькой вселенной – своего будущего ребенка и звука голоса своего мужа.

Кто-то одним ударом вышиб дверь и набросился на нее. Джорджия была бойцом, привыкшим сражаться, пусть даже в основном находясь в облике другого существа. Она воспользовалась для защиты первым, что сумела пустить в ход, – ногами. Когда нападавший набросился на нее, она попыталась оттолкнуть его обеими ногами. Но у него оказался слишком мощный импульс, и в результате удар лишь оттолкнул кресло Джорджии назад.

Беременная женщина, далеко не столь гибкая и изящная, поэтому она развернулась и попыталась бежать.

– Крови здесь нет, – отметила я.

Нападавший оказался сильнее и утащил ее. Или он бил ее кулаками и ногами – это нетрудно проделать с беременной женщиной, которая инстинктивно защищает живот, принимая такую позу, чтобы обезопасить своего будущего ребенка, а значит, удары приходились главным образом на спину, ребра и ягодицы, – или же слегка ее придушил. Так или иначе, он явно справился с ней без кровопролития.

А потом они ушли.

Я покачала головой.

– О чем вы думаете? – спросил Уилл.

– Не уверена, что вам хотелось бы это знать.

– Не хотелось бы, – сказал он. – Но мне это надо.

Я кивнула и изложила свою теорию вместе с подтверждающими ее доказательствами. Уилл побледнел и насупился.

– Как у нее с рукопашным боем? – спросила я.

– На уровне. В кампусе она вела занятия по самообороне для женщин. Не думал, что ей когда-нибудь придется воспользоваться этим всерьез… – Он уставился на упавшее кресло, и лицо его болезненно дрогнуло.

– Что вы узнали такого, что недоступно мне? – спросила я. – Я имею в виду ваши способности оборотня.

Он покачал головой.

– Человеческий мозг не приспособлен для серьезной обработки запахов, – сказал он. – Во всяком случае, не так, как волчий. Когда ты перекидываешься, это… как бы прибавляет громкости у тебя в носу, но выделить что-то конкретное нелегко. Я могу взять след, если прошло не слишком много времени, но когда весь букет запахов перемешался, это дохлый номер. Здесь новый букет запахов, пролитое какао, еда за последний